Высказавшись, Тэмуджин замолк, ожидая ответа. Долго стояла тишина. Тогорил думал. Наконец, он спросил:
– Сколько тебе лет?
– Этой осенью исполнится двенадцать.
– Сейчас тебе рановато возвращать улус. Должно исполниться полных тринадцать лет, чтобы твои соплеменники потом не сказали, что ты незаконно получил улус. И тогда я сам приду к вашим нойонам и заставлю их отдать тебе все до последнего: и подданных, и табуны, и войско отца твоего Есугея, моего анды. Я так решил и вот мое слово, – он вынул из-за ворота халата висевший на шее серебряный онгон – две сложенные палочки – и поцеловал его.
Тэмуджин, с трудом веря тому, как легко решилось его дело, облегченно переводил дух. И даже то самое важное, о чем говорил отец – клятва на кереитском онгоне – свершилась на его глазах. Теперь Тогорил не мог не выполнить своего обещания.
– Пока живи, как живешь, – лениво говорил тот, будто разговор шел о каком-то мелком наследстве, а не о целом улусе. – С шаманами своими не спорь, если помогают, хорошо, пусть стараются, а ты теперь знаешь, что не от них получишь свой улус. Главное, ищи себе верных друзей, и побольше – они тебе будут нужны, когда возьмешь в руки владение. Верные люди всегда нужды.
– Если я сяду на место отца, я всегда буду готов помогать вам, – Тэмуджин запоздало высказывал обещание, которое приготовил заранее. – Против всех ваших врагов по первому зову выступлю, как когда-то мой отец.
– Ну-ну, – усмехнулся Тогорил. – Сначала давай одно дело сделаем, а потом и о других поговорим. Если у тебя есть еще какая-нибудь нужда, то говори сразу.
– В остальном у меня все хорошо… – смиренно глядя на него, сказал Тэмуджин. – Я и так благодарен вам…
– Ну, тогда поедем завтра со мной на охоту, и там мы еще поговорим?
– Н-нет, наверно, – Тэмуджин с усилием заставил себя отказаться от ханского приглашения. – Шаманы могут меня выследить, и потому я тороплюсь вернуться домой поскорее, чтобы они не узнали, что я ездил к вам.
Тогорил подумал и одобрительно кивнул.
– Правильно делаешь… Ни к чему, чтобы люди узнали об этом. Ну, а когда поедешь?
– Если можно, то прямо сейчас.
– А как же больной брат?
– Дома вылечится.
– Ну, я вижу, ты силен и умом и духом, как и отец твой. Побереги себя, не ввязывайся в свары и будь уверен в одном: я тебе верну отцовский улус, как обещал…
Тэмуджин вышел от него обожженный нестерпимой и жгучей радостью, какой он еще не испытывал никогда раньше; ему хотелось бегать и прыгать, кувыркаться в траве и кричать во весь голос, и неимоверной силой он держал себя в руках, чтобы не уронить свое лицо в ханском курене. Это была первая его большая победа в долгой борьбе, и впервые после смерти отца он чувствовал настоящее облегчение и радостную уверенность в будущем.