Сара бросила на него яростный взгляд.
— Если вы не умеете производить тепло из ничего, то вам придется довольствоваться холодным молоком или водой.
На его лице промелькнуло выражение, которое она не смогла точно определить: то ли виноватая улыбка, то ли насмешка. Он пожал широкими плечами.
— Ах, простите, я забыл, что вы живете по-спартански.
— Забыли? — саркастически переспросила Сара. Господи, неужели он думает, что она такая дура, что поверит ему?
— Это выскочило у меня из головы, здесь кажется так уютно. Значит, вы не ели горячий завтрак?
— Я вообще не завтракала, — стиснув зубы от очередного издевательства, отрезала она. — Я хотела позвонить матери до того, как она уйдет на работу, но этот дурацкий телефон оказался сломан.
— Ого! — он поднял брови. — Сегодня у нас плохое настроение?
— Мне достаточно взглянуть на вас, и у меня сразу портится настроение, — взорвалась Сара. — Вы приносите несчастье, мистер Брент! Хотела бы я никогда не знать вас! — Она так надеялась, что он не сумеет ничего доказать, и вот…
Сара была разочарована, обижена, огорчена. Ей хотелось есть, шел дождь, он был здесь. Похоже, она проиграла сражение. У нее возникло ощущение какой-то беспросветности. Глаза наполнились слезами, в горле стоял комок. Ей хотелось плакать или кричать, стучать кулаками, наброситься на него. Вдруг ударил гром, она вздрогнула и прижала ладони к ушам, как делала в детстве, желая где-нибудь спрятаться. Джеррет Брент мгновенно преодолел разделявшее их расстояние, осторожно обхватил ее и притянул к себе, и она оказалась в спасительных объятиях.
Одна часть ее существа повелевала оттолкнуть его, другая, более трусливая, вынуждала воспользоваться предлагаемой защитой. И когда секунду или две спустя еще один раскат грома пророкотал в небе, вторая половина победила, и она неистово прижалась к нему.
Когда она перестала дрожать, он довел ее до кушетки и усадил. Сам устроился рядом, обняв ее обеими руками и шепча слова успокоения и утешения, совсем как делала бабушка много лет назад! Но сейчас Сара испытывала совсем другие ощущения. Хотя она была напугана, и в то же время благодарна ему за то, что он пытался помочь ей унять страх, сильнее всего она ощущала присутствие Джеррета Брента — мужчины. Содрогания от страха перемежались с дрожью от его близости.
С каждым ударом грома его объятия крепли, его слова успокаивали. Ее голова покоилась на изгибе его руки, он закрывал ей уши и гладил волосы. Время перестало существовать, и у нее возникла странная мысль о том, что, если бы Джеррет Брент был с ней всегда, она бы никогда так не боялась грозы.