Да, так часто, смеясь, говорил ему папа. И так думали многие его друзья — люди добрые, щедрые, но очень трезвые, жесткие и рациональные. Они не верили в чудеса. Не верили в Бога. И считали пустыми бреднями все эти церковные обряды и молитвы. Но мама… мама, стараясь не раздражать отца, говорила с сыном наедине совсем по-другому. И это именно она зажгла в нем тайный огонь — жажду незнаемого. Она вдохнула в него свою веру. Которая была в нем ещё полудетской, неокрепшей, смешной, — но и такою она наполняла его жизнь волнующим смыслом — купол Небес поднимался на его головой. Он знал, что храним им, и от этого душа его крепла. Он знал, что хочет жить только жизнью живой, которая устремляется к Небесам… Потому что, — он знал также и это, — жизнь может быть мертвой, если станет похожа на схему, в которой просчитана система координат!
Нет, такой жизни он не хотел. И не думал, что хочет постигнуть незнаемое. Ему достаточно и того, что оно всегда рядом… Никита спешил к реке, где на другом берегу над Яузой в тревожной туманном мареве вставала луна.
Он не следил за временем, блуждая вдоль набережной, и, когда возвращался, было уже довольно поздно. Во дворе не было никого. И только большущий кот вился кругами у ног одинокой девочки, которая стояла, прислонившись спиной к накрененному ясеню… стояла в глубокой задумчивости.
— Ева! — он кинулся к ней.
— А, это ты… — она не выказала при виде его особой радости. — Чего так поздно? Я думала, у вас в семье строгий режим…
— Как видишь, ничего строгого. А ты… ты просто гуляешь?
Он невольно следил взглядом за её правой рукой, засунутой глубоко в карман курточки. Перстень наверно был там, но он не мог теперь видеть его.
Ева поглядела на него с каким-то странным выражением — не то тоска, не то мука были в нем. Во всяком случае, он догадался, что она на пределе так вымотана, что ещё немного — и может наступить нервный срыв. Ему казалось — вот-вот она закричит на него, раздраженная каким-то неловким словом или поступком.
— Слушай, ты в порядке? Что с тобой?
— Ничего. Просто устала.
— Так иди домой. Поздно уже. И… тут холодно. Ты чего-нибудь ела? Хочешь, пойдем к нам.
Он не представлял себе, как это будет выглядеть и что скажет мама, если он приведет её сейчас к ним домой… Но ему было все равно!
— Нет. Спасибо… — взгляд её чуть просветлел. — Мне пора. Зовут меня… надо идти.
— Да куда ты пойдешь на ночь глядя?
Она снова нахмурилась.
— Это не твое дело. Не мешай мне! — она высвободила руки из карманов, уперлась ему в грудь и изо всех сил оттолкнула от себя.