Утром мы встретились за завтраком, и он попросил меня оценить состояние его здоровья, хотя сама просьба далась ему с большим трудом. Он мне назвал свой возраст, и я погрузилась в переходное состояние, в котором мне даются видения и откровения. Он нервно спросил: «Как ты сама думаешь, насколько силен в тебе пророческий дар?» В ту же минуту мне было ниспослано видение, что он служит в армии и что его постоянные боли в ногах появились после того, как его жестоко избили.
«Почему у меня создается впечатление, что вы ведете двойную жизнь – солдата и врача скорой помощи? Вы состоите в какой-то военной организации?»
Конечности Патрика словно одеревенели. Из добросердечного и любящего человека он превратился в холодного как лед незнакомца, и я поняла, что переступила черту. Он ответил: «В моей стране нужно быть готовым защищать себя», – очевидно, намекая на затяжные конфликты в Северной Ирландии. Но у меня сразу же возникло ощущение, что его энергия связана не с самозащитой, а с агрессией. Я сказала: «Я уверена, что вы не способны исцелиться от хронической боли, поскольку вас гнетет внутреннее противостояние этой военизированной организации. По-моему, вам надо ограничиться или вообще отказаться от подобной самоидентификации».
Он ответил: «Одни вещи возможны, другие нет. Как бы ему этого не хотелось, человек не должен забывать прошлое. Нельзя одним махом изменить ход событий. Месть никогда не прекращается местью; сегодня это мои ноги, завтра это будут ноги другого. Это путь глупцов – как только человек встал на него, то уже никогда не сможет с него сойти».
С минуту мы сидели в молчании, а потом он сказал: «Я должен выйти. Все уже сказано». Я думала, что он просто оставит меня, а он оставил семинар, и с тех пор я не знаю, где он.
Не знаю, приходилось ли Патрику убивать, но я точно знаю, что его болезнь была неизлечима из-за бремени самообмана. Он не мог отказаться от своего мировоззрения в виде «военной демократии», хотя и расплачивался своим здоровьем и постоянным разладом между собственным чувством справедливости и атмосферой праведной мести, которая окружала его.
Величайший урок первой чакры гласит, что только истинная справедливость освящена небом. Я поняла глубокий смысл этого урока, когда лечила больную раком последней стадии. Я проводила диагностику, и мне явился образ распятия. Этот образ не был связан с ее религиозными убеждениями, скорее всего, он относился к «предательству Иуды», доставлявшему ей огромные мучения.
Размышляя над смыслом этого видения, я поняла, что предательство Иуды – это архетипное переживание. Оно содержит в себе следующий смысл: в нашей жизни рано или поздно наступает такой период, когда рассудок и чувство справедливости подводят нас, и нам не хватает силы воли, чтобы реорганизовать события в своей жизни и переделать все согласно нашему желанию. Урок Иуды заключается в том, что наша вера в человеческую справедливость ошибочна и что мы обязаны довериться не человеческому, а Божественному разуму. Нужно верить, что жизнь управляется Божественной справедливостью, даже если ты не понимаешь этого. Ты должен противостоять чувству злобы и избавиться от комплекса жертвы, когда тебя предают, иначе ты не сможешь добиться желаемого, как и моя раковая больная. Ее болезнь была вызвана переживаниями из-за предательства. Нужно верить, что если кто-то будет жертвой, то только не ты, что болезненный опыт посылается как испытание, как знак свыше, что пришла пора понять, во что ты веришь. История Эрика – наглядный тому пример.