— Не признал, да? Жизнь такая штука не щадит никого, а время и того беспощадней. Ты не стой — присаживайся. Как говорил твой отец — нет в ногах правды. Умный был мужик. Я его уважал.
Руслан подошел к мужчине и протянул руку, тот пожал довольно крепко и усмехнулся.
— Похож на отца. Взгляд такой же прямой и безумный. Ты не смотри, что я тут катаюсь. Это я к вечеру расклеиваюсь. Днем на своих двоих. Не хочу, чтоб меня таким видели, а ты немного не в рабочий час пожаловал, так что особо не болтай о том, что Ворона по дому на троне возят. Афган, сообрази нам по рюмочке.
— Сава!
— Да ладно тебе не нуди. Неси. Кто знает сколько мне еще. На сухую подыхать не хочется. Я еще с костлявой пофлиртовать хочу. Давай. Неси.
Руслан снова невольно усмехнулся. Ворон ему отца напомнил сильно, даже словечки похожие и характер. Тот, кого Савелий назвал Афганом пристально на Руслана посмотрел:
— Ствол мне отдай.
— Угомонись, Афган. Это свой.
— Свои чаще всего промеж глаз и стреляют.
Руслан достал пистолет из-за пояса и протянул Афгану.
Тот еще несколько секунд раздумывал, а потом вышел из библиотеки. Ворон сам себя к столу подкатил и Руслану кивнул на кресло.
— Рассказывай, Бешеный, зачем тебе Ворон понадобился. Да еще когда детское время и стариковское — по горшкам да в люльку.
Руслан рассказывал без отступлений с самого начала, не сбиваясь даже когда Афган коньяк принес. Ворон ни разу не перебил и не задал ни одного вопроса только с другом переглядывался иногда и снова на Руслана взгляд переводил. Глаза у него пронзительные темно-синие и очень холодные. Пронизывает насквозь, как ультрафиолетом, под кожу влазит. Страшный взгляд — парализует собеседника. Словно Руслан говорит, а тот еще и в мозгах у него ковыряется, читая между слов.
— Ты кури, малец, а то трясет всего. Давай, не стесняйся.
Руслан закурил и сам понял, что его опять потряхивает, как только заговорил о детях даже голос сорвался и переносицу двумя пальцами сжал. Повисла пауза и Ворон по-прежнему молчал, а Руслану вдруг стало адски страшно, если он откажет.
Осознание того, что Ворон последняя надежда взорвало пульс. На затылке и висках выступили капли пота. Когда сам словами все озвучил понял насколько все зыбко и рискованно. Никто так не захочет подставляться ради Бешеного. Может ради Царя и подсуетились бы, но не ради его сына, которого толком и не знает никто. Останется только один выход. Самый крайний и Руслан пока не хотел о нем даже думать.
Ворон откатил кресло к окну, сделав предостерегающий жест Афгану. Он распахнул шторы и долго смотрел в сумрак или на собственное отражение в стекле. Потом вдруг заговорил: