— Где мы? Куда и кто нас везет? — не унималась я. Звук голосов немного успокаивал. Так всегда бывает, когда понимаешь, что в дерьмо вляпался не один.
— А то ты не знаешь где мы? На корабле. В трюме сидим. Границу пересекаем. Потом нас развяжут и наверх поднимут.
— Каком корабле?! Что за бред. Куда наверх?
Я понимала, что спрашиваю что-то не то и не так. Я, наверное, должна рыдать и орать, требовать, чтоб меня выпустили, а я не могла. Я пока не осознавала, что именно происходит.
— Свет, она из нежданчиков. Этих, которых скорей всего для количества отлавливают перед самым отплытием.
— Да мне по фиг кто она. Пусть не орет. А то когда эти придут и ей, и нам достанется.
Я снова всматривалась в темноту и теперь уже различала силуэты людей. Женщин. Теперь я видела, что нас человек двадцать.
— Кто отлавливает? — спросила я. Ответа не последовало.
— Кто, мать вашу, отлавливает? Я сейчас такой ор подниму, что у вас уши позакладывает!
— Кто-кто? Наши хозяева. В Стамбул везут. Торги прям здесь проведут. Вот выйдем в нейтральные воды и нас наверх поднимут. Продадут, как скот разным извращенцам и будет нам счастье работать за границей, блядь. Ты разве не за этим сюда попала? Только работать дырками будешь.
Она истерически засмеялась, а меня передернуло.
— Какие торги к черту? Что за… — паника не отступала и я начала задыхаться, — какие торги? Я не какая-то там шалава. Я сестра и жена довольно известных людей. Что за бред?
Кто-то из пленниц опять расхохотался, а та, что велела мне заткнуться, продолжила:
— Успокойся, им всем наплевать — кто ты такая. Если ты попала к Мехмету, с этого момента ты — рабыня, никто, пустое место. С тобой можно поступать как угодно хозяину или работорговцу. Они могут тебя насиловать, бить, продавать или даже убить. Ты теперь собственность Мехмета. И поверь, если ты здесь, то искать тебя уже никто не будет, а если и будут, то никогда не найдут. Сегодня тебя купит один из этих…наверху, и ты станешь собственностью, вещью без имени, без прав. Если тебе очень повезет, то ты понравишься своему хозяину и получишь привилегии, а если нет — то гнить тебе в дешевых борделях, пропуская через себя человек по тридцать в сутки.
Я начала дышать шумно, со свистом, чувствуя, как пот затекает в глаза и уши, глядя в темноту расширенными от ужаса глазами. Мне начало казаться, что это какой-то кошмар. Я просто сплю и скоро проснусь. Или чья-то шутка, розыгрыш, изощренное издевательство. Они просто не знают кто я и когда поймут меня отпустят. Вернут обратно…Я закричала, начала дергать веревки, пытаясь оборвать их.