— Мое почтение, Надежда Николаевна, — негромко произнес он, приподняв шляпу.
Дина приостановилась. Звук голоса точно отбросил ее далеко назад. Давно где-то слышала она этот голос — ровный и твердый, властью и силой звучащий, но избранный сердцем чует в нем негу и ласку. Что-то огромное, чудное, давно пережитое распахнулось перед Диной. Все потерянное в прошлом: семья, родные березки у обрыва над Волгой, ее девичья комната, розовая как румяна утреннего неба и… семнадцатая весна ее жизни… Она — впервые одевшая длинное платье взрослой девушки. Белая кисея волнистыми складками падает почти до полу. Широкой голубой лентой перехвачена тонкая талия и пышная коса двумя змейками вьется ниже бедер. Как хороша жизнь в семнадцать лет!… Роскошное волжское утро… Легко вливается в молодую грудь живительный воздух. Какой упоительный ландшафт раскинут перед террасой! Простор и даль… Сад уступами спускается к берегу. Внизу купальня, пристань с лодками и белеется чей-то китель. Это студент, репетитор брата. Он успел уже нагуляться, выкупаться и сейчас придет сюда, к утреннему чаю. В руках у него васильки. Она любит вплетать в свои косы эти голубые глазки. В ее рыжевато-золотистых волосах они словно у себя дома в спелой, налившейся колосом, ржи.
Дина застыла перед Путиным, зачарованная как в сновиденьях, что иногда балуют ее отзвуками далеких милых дней.
— Узнаете, Надежда Николаевна?
— Господи… Владимир… Серге-евич! Вот когда мы встретились! — ответила Дина, подавая Путину руку.
— Как странно все это и… хорошо!
Это «хорошо» было сказано Диной так просто, сердечно, в нем светилась такая откровенная радость, что Путин за одно это слово быль готов простить миру всю тоску, всю горечь и страданья своей души.
— Мне многое надо сказать вам, Надежда Николаевна, сегодня, сейчас же… Позвольте вас проводить!
— Конечно! Господи, что же мы стоим! Идемте ко мне… Я живу недалеко отсюда.
— Я уже был у вас сегодня.
— Как вы узнали, что я здесь? Впрочем, помолчим, наговоримся дома. Все еще не могу прийти в себя от неожиданности нашей встречи.
Дина и Путин шли рядом в толпе шумного города, но им казалось, что в целом свете их только двое, что только их существование важно и нужно, а все окружающее неинтересно, ничтожно и не касается их ни с какой стороны. Годы, разъединявшие их до настоящего момента, сгладились, исчезли в каком-то провале. В их памяти воскресли все тончайшие оттенки переживаний того далекого лета, на Волге. И чувство это было так ярко и свежо, точно расстались они только вчера.
— Ну, вот, моя келья! — сказала Дина, когда они пришли к ней, в ее маленькую, уютную комнату. — Садитесь, рассказывайте о себе, спрашивайте… Мне с вами легко, как с другом юных дней. Не стесняясь буду обедать. Могу поделиться и с вами, хотите кушать?