— Каково твое первое впечатление, князь!
— Превосходное! — ответил Четвертинский с воодушевлением. — У него такое открытое и мужественное лицо настоящего воина, что я, не колеблясь, вверил бы ему собственную жизнь, а уж поверьте, доктор, в лицах за свою долгую жизнь я научился разбираться!
Большей похвалы себе доктор Корнелиус даже ожидать не мог, и его маленькое профессиональное тщеславие было полностью удовлетворено — именно такую задачу он ставил перед собой, работая над новым лицом Степана. Если предыдущим вариантом был молодой красавец, сводящий с ума женщин, то на это раз Степан выглядел на свои подлинные года — мужчина около сорока лет — в расцвете сил с лицом загорелым, обветренным, волевым и решительным. Прежде это лицо принадлежало безымянному главарю шайки уличных воров и мошенников, он имел несчастье попасться на глаза доктору, который как раз находился в творческих поисках лица для Степана. Корнелиус немедленно велел младшим по рангу братьям по вере выяснить личность этого человека, навести о нем все справки, и когда убедился, что его смерть никого особо не взволнует, судьба несчастного была решена. На следующий день после того как Степан, прибыл в Вильно для очередной операции, несчастный главарь уличных воришек среди бела дня на глазах многочисленных свидетелей попал под колеса тяжелой повозки мясника, груженой морожеными тушами, которая размозжила ему голову. Тут же появись городские стражники, которые немедля унесли тело и разогнали толпу. И никто в этой толпе, разумеется, не подозревал, что и мясник на тяжело груженой повозке, и случайный прохожий, толкнувший внезапно главаря воришек под колеса и городские стражники, вовремя появившиеся тут как тут, — все они члены некоего тайного братства и оказались здесь отнюдь не случайно. Еще день спустя тело неизвестного бродяги было похоронено в особом месте за оградой городского кладбища, где хоронили бездомных нищих и преступников, а Степан Ярый, уже в который раз, был обречен почти месяц лежать неподвижно на спине с перебинтованным лицом. Наконец этот месяц прошел, и закончилась привычная процедура привыкания к новой внешности.
Сначала лицо это Степану не понравилось, но со дня на день, во время прогулок, по мере того как он замечал кокетливые улыбки женщин и уважительные взгляды мужчин, оно становилось ему все больше и больше по душе, а холодный взгляд карих глаз придавал новому лицу еще большую выразительность.
Очень пригодились также и подлинная грамота за подписью ненавистного братца — законного сына его отца, великокняжеского дьяка Алексея Полуехтова, по которой бывшему сотнику Остафию Гуляеву, уволенному из войска по ранению, разрешено выехать в Литву с целью навестить своих родственников.