— О, это, должно быть, Пандора играет свою любимую мелодию! Я думаю, пора представить вас, мистер Корбетт?
Мэтью, разумеется, узнал мотив гимна «Твердыня наша — Вечный Бог». Он улыбнулся блестящими от рома губами, стараясь отбросить все свои мрачные соображения. И это было действительно самое время для представления! Мэтью решился: неважно, насколько уродлива эта девушка! Он будет королем эскорта! Поцелует ее руку, приклонится перед ней, и к черту Берри Григсби и Эштона Мак-Кеггерса, путь они будут счастливы в этой своей чердачной галерее курьезов эксцентричного коронера! Пусть так.
Но да, он, Мэтью, будет лучшим сопровождающим из всех на этом балу Дамоклова Меча. Для укрепления уверенности он бы сейчас не отказался от еще одного стаканчика «Сэра Ричарда», но на этот раз Присскитт ему выпить больше не предложил — вместо этого он взял его за локоть и повел навстречу судьбе. Точнее, сказать, повлек в нужную комнату.
Мэтью до сего момента не представлял себе, какие поверхностные суждения себе позволил, ибо войдя в комнату в сопровождении хозяина особняка и увидев девушку, играющую на итальянском спинете с замысловатой гравировкой, он вдруг почувствовал слабость в коленях. И дело было вовсе не в том, что прозвучала фальшивая нота! Дело было в том, что, если это видение действительно было Пандорой Присскитт, то свидетельствовало оно лишь о том, что это была самая прекрасная девушка в мире.
Удивительно, как быстро легкое движение фиалковых глаз и едва заметная улыбка заставили испариться все исковерканные нотки впечатления, полученного из бездушного письма! Ее блестящие каштановые волосы были уложены по последнему веянию моды Чарльз-Тауна: вьющиеся локоны спускались к плечам, украшенные зелеными лентами. Она была одета в платье цвета морской волны, а на шее красовалось колье из белого жемчуга, которое, похоже, могло стоить, как весь пакетбот, на котором прибыл Мэтью.
Единственное, в чем молодой человек мог сомневаться, так это в реальности Пандоры: она держалась с безмятежным очарованием, каждое движение ее кистей, каждый взмах ресниц, взгляд фиалковых глаз — все это было слишком красиво для человеческого существа. Вряд ли такую красоту возможно было бы передать на холсте, но юный решатель проблем готов был поклясться, что многие мастера, к примеру, Микеланджело, захотели бы именно эту девушку изобразить в виде ангела в своих работах.
Казалось, под взглядом Пандоры Мэтью и вправду пошатнулся, и, похоже, «Сэр Ричард» был здесь ни при чем: да, эта девушка была именно настолько красива. Рядом с ней он вновь ощутил себя забитым сиротским мальчишкой, которым был когда-то давно.