Последний раз мы с мамой мерялись силой лет этак шесть назад.
Я решил заночевать в саду, в палатке, а мама была против, потому что ночью обещали дождь. Бабушка тоже была против — якобы в этом возрасте я был склонен к ангинам и простудам. Так что мама строго-настрого запретила мне ночевать в саду. Но я все равно, втайне ото всех, поздно вечером отправился в палатку с подушками и одеялами. Мама, конечно, это заметила. Она пришла в палатку, ругалась и кричала, грозила всеми карами небесными, но я наотрез отказался уходить оттуда. Тогда мама просто схватила меня поперек, словно скатанный в рулон ковер, который несут в химчистку, и потащила в дом. Я орал и вырывался и, кажется, даже ее укусил. В ляжку, если мне не изменяет память. Но все напрасно. Она просто-напросто была сильнее меня! И сейчас было очень похоже, что нам снова придется померяться силами! Мама тянула и толкала, я упирался. Но за исход противоборства я не волновался — ведь за эти годы мое тело стало длиннее и тяжелее, и у нее уже не получилось бы обращаться со мной как со скатанным старым ковром. Пощечин она, конечно, могла бы мне надавать. Другие мамы, как я слышал от друзей, довольно часто прибегают к этому средству убеждения. Только вот телесные наказания у нас в доме строжайше запрещены!
— Ольф, — сопела мама, — сейчас же отправляйся в ванную!
Захват ее был болезненным, острые ногти впивались сквозь махровую ткань халата в плечо.
— Пусти, не то заору, — предупредил я тихо. На успех я не надеялся, но ошибся. Мама оставила мое плечо в покое.
— Ну чего ты в бутылку лезешь, — сказал я, — мне надо всего лишь спросить тебя кое о чем важном. А потом я смою с себя эту дрянь!
Я вытер рот. На вкус губная помада и вправду была гадкой. Как малиновый джем поверх бутерброда с салом.
— Тогда спрашивай уже, — засопела мама, снова натирая нос.
Я решил воздержаться от критики на этот счет и сказал:
— Речь об Эдиповом комплексе, потому что я никак не пойму, почему это влечение к матери, я имею в виду, если отца нет, в общем, с чем тут справляться! И каким боком тут эта гомосексуальность!
Я откинул челку со лба и начал объяснять все по новой, потому что запутался и увидел по маминому лицу, что она ни черта не поняла.
— Я про то, — сказал я, — каким образом, если нет отца, действует либидо сына к матери.
Мне казалось, что на этот раз я все объяснил предельно ясно. Но мама, как видно, так не думала.
— Что-что? — спросила она, широко раскрыв глаза.
Я повторил вопрос, стараясь говорить еще яснее. Мама повторила свое «что-что?» и еще больше вытаращилась.