Он встретил нас неприязненно. Комната, в которой мы прижились, но которую освободили экономии ради, когда уехали к квакерам, оказалась занятой, и нам пришлось переселиться во много худшую. Более серьезным было неожиданное крушение – неизвестно почему – проекта лекций о советском государстве и праве. Жена и я, об мы, приуныли. Кроме предложения работы при Корнельском университете, других перспектив не было. Что это за курсы, я точно себе не представлял. Сколько времени можем мы так существовать? Да и вакансия у Маламута сегодня имеется, а завтра может исчезнуть.
Надо решаться. Уезжать из Нью-Йорка в провинцию, в неизвестную мне Итаку, отдаленную не только от умственного и культурного центра, Нью-Йорка, но и от близких, родных и знакомых? На это было трудно пойти, особенно нам, только в ссылке или во время войны жившим не в столичных городах – Москве, Петрограде, Киеве, Берлине, Париже. Но пришел телеграфный запрос главы курсов Декивита, готов ли я занять должность преподавателя русского языка по программе армии с окладом в 200 долларов в месяц? Я очень колебался и решил спросить совета двух лиц, в коих я был абсолютно уверен, что они отнесутся к решению вопроса не только внимательно и добросовестно, а почти как мы сами. Это были наш двоюродный брат и гарант, что мы не окажемся бременем для правительства США, Лазарь Исакович Эстрин, и наш приятель с юных лет, не раз упоминавшийся выше Соломон Меерович Шварц. Оба единодушно высказались в пользу того, чтобы принять предложение, – 200 долларов в месяц на улице не валяются. Внутренне я с этим не соглашался, но считал себя не вправе по своему усмотрению решать вопрос, который предоставил решать и другим. Мелькало и соображение, которое, может быть, не приходило в голову лицу, которого оно касалось, – могу ли я решать по своей вольной воле вопрос, за неудачное решение коего расплачиваться придется не только нам, но и поручившемуся за нас.
Не без горького чувства – к себе прежде всего за свою «бездарность» покидал я Нью-Йорк, не представляя себе даже приблизительно на какой срок, возможно ведь навсегда.
Ускоренное обучение иностранным языкам во время войны нижних чинов с высшим образованием при Корнельском университете. – Заведующий русским отделом, коллеги, учащиеся. – Предупредительность университетской власти к советской власти. – Публицистическая активность как следствие самоизоляции. «За Свободу» и «Новый Журнал». – Трудности с редакторами «Нового Журнала». Моя «Правда антибольшевизма» и «Правда большевизма» Милюкова. – Реакция на 22 июня 1941 года. – Оборона России, но не защита диктатуры или, в терминах противников, «скрытое пораженчество» против «безоговорочного оборончества». Конец житию в Корнеле. – В новых поисках работы-заработка