Обычно возражения бывали пристрастны, – не только необоснованны и несправедливы, но и извращали сказанное или даже приписывали обратное тому, что я утверждал. Особенно возмущало такое извращение, когда оно исходило не от вражеских кругов – коммунистов или крайних реакционеров, – а от недавних единомышленников или вполне уважаемых авторов. Так не безызвестный А. Петрищев, бывший член редакции «Русского Богатства», входивший, как и я, в редакцию парижского еженедельника Керенского «Дни» и сотрудничавший в «Новом Русском Слове» задолго до моего появления в той же газете, в отзыве на наше разногласие с Милюковым, приписал мне будто я «поучительно повторил излюбленное изречение Игнатия Лойолы». На самом же деле всё обстояло как раз наоборот: именно это я ставил в упрек и вину Милюкову!
Еще хуже было, когда выступали перекрасившиеся или новообращенные в советскую веру. Как все неофиты, они старались явить миру беззаветную преданность новой вере. Бывшие сотрудники гукасовского «Возрождения» – В. Татаринов, Любимов, Рощин – проделывали это аляповато, даже вульгарно. «Мы впервые за четверть века почувствовали себя русскими без всяких кавычек и оговорок», самоуничижительно заявил в печати Лев Любимов от себя и ему подобных. «Пусть нам будет дозволено сказать, что мы гордимся тем, что мы русские» («Русский Патриот», Париж, 7.XI.1944). Им «позволили». И таких «тоже русских» набралось немало.
И на противоположном политическом фланге были захвачены аналогичными настроениями. Лидер левого крыла меньшевиков Дан сделал последние выводы из своей эволюции влево, начавшейся вслед за торжеством Октября, и стал амальгамировать демократию с диктатурой, меньшевизм с компартией. «Незачем возвращаться к тому, какой дорогой ценой крови, лишений, перенапряженного труда, режима несвободы была оплачена постройка этого (экономико-социального) фундамента (советского строя)». То, что получилось, «есть благо, которое надлежит приветствовать и культивировать», писал он в своем «Новом Пути», оставляя без ответа, для чего в таком случае нужен его «Новый Путь», когда существуют советские «Правда» и «Известия», и в чем смысл существования особой политической организации Дана?!
Всю жизнь Дан был на ножах с представителями более умеренных политических течений, чем то, к которому он принадлежал. Естественно, что Милюков был предметом особенно частых и излюбленных его атак. Почувствовав в новейших взглядах Милюкова близость к своим, он едва ли не впервые положительно оценил «зоркое предвидение» «самого крупного вождя былого русского либерализма» и весьма сурово отнесся к своим недавним сотоварищам по «Социалистическому Вестнику». На последний, как и на «За Свободу», возведен был одинаково беспочвенный поклеп – «в систематической подготовке психологии будущей войны» между союзниками и СССР.