Причем Юра у меня не одевался, но консультировался. Иногда заходил в Дом моды. К моде он относился с уважением, но никогда не делал культа из одежды. Он был скромен и деликатен.
…Однажды в 1978 году, в декабре, 26-го числа, приехав с похорон моей мамы, я у себя среди газет и писем обнаружил поздравление с Новым годом – годом Козы, написанное и нарисованное Юрой. Настроение у меня было ужасное. Я потерял единственного любимого человека – маму, и мое одиночество стало невыносимым.
Новый год я встретил дома один, никого не хотел видеть. Ночью после метаний по комнате я остановился возле рабочего стола.
Среди бумаг, писем, рисунков лежало и поздравление от Юры – рисунок Козы и слова душевные. Присел. Взял бумагу. Отчаяние одиночества обволакивало душу, тело… Какие-то слова рвались на волю, необходимо было поделиться с бумагой. И вот что получилось.
Боюсь я одиночества и темноты боюсь.
Воспитанный с рождения в страхе ночи,
Невольно понимая разумом
Нелепость глупостей, что залезают в голову,
Лишь только тишина отчаяньем заполнит мой очаг,
Я забиваюсь в уголок к свету
И напряженно жду…
Что кто-то или что-то
Вдруг неожиданно ворвется в дом
Или рука
Из ничего или ниоткуда
Коснется моего плеча.
Весь съежившись от напряжения
Ужаса мгновенья – я замираю
И жду.
И в этом состоянии я пребываю и пишу…
В столовой форточка грохочет глухо.
Себе я объясняю – это ветер,
И тут же думаю,
Что-то рвется в дом, пустить необходимо.
Согреться просится душа,
Что затерялась в холоде Ночи, —
Бог милосердный, нельзя и нам гневить Его.
Глаза Козы с рисунка
Странно, напряженно следят за мной,
Сверкая блеском отражения света,
Что заполняет комнату молчаньем.
Разбросаны бумаги на столе.
Ищу чего-то.
Цифры, телефоны, фразы…
Но нет того, что мне сейчас необходимо.
А что? Чего я жду?
Ответ готов.
Хочу тепла,
Хочу согреться о кого…
Но нет того, кто подарить мне мог бы
Покой душе и нежность,
Светом озарить…
Как быстро улетает счастье…
Так долго ждем его,
Находим вдруг и думаем, что вечно, —
Теряем, не успев запомнить.
И вновь бредем по времени.
И одиночество среди толпы,
Чужой и равнодушной,
Мне по сердцу как острие ножа.
1978, XII
* * *
– Иногда Юра приходил к нам и с женщинами, но это были случайные знакомые, не из театральной среды, – вспоминает Владимир Стихановский. – Он мне как-то сказал: «Как только у меня завяжется с кем-нибудь роман в театре – об этом будет знать вся Москва».
Он этого совсем не хотел. По-моему, для него была важна прежде всего человеческая личность. То, что эта личность оказывалась женщиной, для него было вторично. Его привлекала именно неповторимость натуры.