– Знаешь, киса, ты первая, кто за последнее время проявил ко мне сочувствие, – шепнула она. Я лизнула ей руку, словно подтверждая, что если ей нужно сочувствие, то она выбрала правильную кошку. Она опустила голову, уткнувшись лицом мне в загривок, а я принялась месить ей коленку лапами. Так мы и сидели в пустом темном кафе, пока меня не сморил сон. Я смутно помню, как Дебби поднялась, держа меня на руках, и, сонную, бережно уложила на тот же стул. Я устроилась поудобнее на еще теплом сиденье. Прошептав: «Спокойной ночи, киса», Дебби поднялась по лестнице в свою квартиру.
Меня разбудили солнечные лучи, льющиеся в кафе через окно. Наверху раздавались голоса. Я даже не успела удивиться, что я не в своем укрытии под лестницей, как мгновенно все вспомнила, села и осмотрелась. В ярком утреннем свете тускло-серый линолеум на полу и грязные стены еще больше бросались в глаза. Белая краска пожелтела и кое-где облупилась, металлические столы были исцарапаны. На лестнице, ведущей на второй этаж, раздались шаги.
Первой в кафе спустилась Софи, бросившая на меня подозрительный взгляд.
– А откуда ты вообще знаешь, что у нее нет блох или чего похуже? – крикнула она.
– Я уверена, выяснится, что она совершенно здорова, – заверила Дебби, спускаясь по ступенькам. – Ты только пригляди за кафе пару часиков.
– Хм, по мне, она жутко грязная, – хмуро заявила Софи, не спуская с меня глаз.
Я, в свою очередь, с любопытством изучала Софи. Она была уже немного выше матери, в ее длинных светлых волосах выделялись ярко-розовые пряди. В то субботнее утро девочка надела летнее платье в цветочек – что совершенно не соответствовало погоде, дополнив его плотными черными колготками и грубыми ботинками. Раньше я не раз встречала ее в нашем проулке, но никогда не приближалась настолько, чтобы рассмотреть. Вблизи девочка оказалась очень симпатичной, даже красивой, если бы не брови, вечно сердито нахмуренные. Голубые глаза показались мне похожими на мамины, но вместо доброты, как у Дебби, они были полны враждебности и раздражения. Я уже знала, что завоевать ее сердце будет гораздо труднее, чем завоевать расположение Дебби.
Пока мы разглядывали друг друга, за спиной у Софи появилась мать. Ее лицо заслоняла большая пластиковая коробка, в которой я немедленно опознала переноску для кошек. Не раздумывая ни секунды, я прыгнула, оттолкнув стул с такой силой, что он отлетел в сторону и чуть не опрокинулся. Софи оглушительно взвизгнула, когда я пронеслась мимо нее. Я заметалась, пытаясь найти место, куда бы спрятаться, протиснулась под прилавок и распласталась под его металлическим днищем на пыльном полу. Появление кошачьей клетки могло означать только одно: меня унесут прочь, как однажды уже унесли из дома Марджери. Я кляла себя за доверчивость.