Он видел, что вся правая часть центра подалась, еще двое мятежников упали, чтобы не встать. В прорыв неудержимо бросились солдаты, прижимая правый фланг к лощине. Судьба обоза была, казалось, решена. Но еще стоял левый фланг. Еще стояла левая часть центра. Надо было жить. Он бился голыми руками, превращая в кровавое месиво лица своих врагов. Ошеломленные его яростью и напором, они даже чуть отступили. Оставляя его одного. Окровавленного, но яростного и готового к смерти врагов.
— Поубиваю… всех, — четко проговорил он и бросился на них сам.
И упал на траву спустя несколько мгновений.
— Падлы вы, боги… — шепнул он, умирая.
Но уже опомнился правый фланг и одним слаженным усилием, душой которого были Гривен и Нежень, отбросил своих противников.
— Держи фланг! — звонко и весело скомандовал Гривен трем своим соратникам, — а мы с милой мир спасем!
Они вдвоем набросились на десяток пробившихся внутрь врагов словно смерч, словно ветер смерти. Сколь прямы и сильны были его удары, столь точны и изысканы были движения ее клинка. Они действительно были одним целым. Они пели одну песню. Двоих поразили сразу, как только повернули свое оружие в сторону обоза. Еще один упал, уже у самих телег.
И вновь прорвавшиеся оставили попытку поджога, обернувшись к воинам. Нежень и Гривен оказались окружены со всех сторон. Шестеро от обоза и еще пятеро прорвалось между флангом и центром.
Встав спина к спине, и мужчина, и женщина совсем не собирались умирать. Засверкала сталь в умелых руках, и, прежде чем противники оценили их умение, еще один прекратил свой путь в этом мире.
Они перебрасывались словами, полными нежности, которую презирал этот мир, считая словами слабости, среди сверкания стали и звона клинков. Они жили одной жизнью. Жили одну судьбу. И умерли одной смертью. Одно копье пронзило его грудь и вышло из ее груди.
— Ты здесь, милый? — прошептала она, когда ноги подогнулись и они повалились на землю.
— Я здесь, милая, — сжал он ее пальцы.
Но центр уже сомкнулся с флангом, а солдаты врага успели покинуть тыл мятежников.
Принц не удивился, когда гвардейца перед ним сменили близнецы. Их перекошенные лица светились ненавистью.
— Ну, наконец-то! — выдохнули оба и бросились на него.
Он бился так, как раньше не бился на учебной площадке. Забывая все, чему учили, и судорожно вспоминая одновременно. Спасало только то, что противники не привыкли сражаться вдвоем и в ненависти мешали друг другу. Однако их было двое и он понимал, что ему не выстоять. Ощущение поражения и близкой смерти овладело всем телом, и пальцы слабели не удерживая меч.