Не смотреть, но видеть только тебя, не слушать, но слышать единственный голос, сидеть далеко и таять от тепла рук.
Мимолетный взгляд провоцирует сердечный приступ, легкое касание бросает в жар, запах кожи лишает самообладания.
Я вновь и вновь наслаждаюсь гордым абрисом подбородка, любуюсь впадинкой на шее, скрывшей маленький крестик. Угадываю под одеждой выстраданный тренировками торс. Чувствую биение пульса на запястье. Я слежу за капелькой пота, упавшей с виска на ключицу, и рассчитываю ее дальнейшую траекторию, улыбаюсь, ощущая трепет твоего тела, воспаряю к небесам от обретенной власти.
Не слыша произносимых слов, улавливаю движение губ. Ты это чувствуешь, улыбаешься в ответ, заигрываешь, дразнишься.
Мы говорим на языке взглядов, мы считываем мысли с привычных жестов, мы создали собственный мир, окруженный звенящей пустотой.
— На чужом несчастье счастья не будет, — выдает прописную истину подруга.
— Плевать, — отрезаю я. Ненавижу нравоучения.
Больше мы с ней не встретимся. В моей жизни появится смысл, а ее подернется тленом скуки…
Ведьму я нашла по объявлению в газете, забытой кем-то на лавочке. Соблазнилась картинкой над передовицей, а черт потянул на последнюю страницу, где под кроссвордом и колонкой анекдотов предлагались особые услуги.
«Приворожу с пожизненной гарантией». Заманчиво. Опустившись на лавочку, я зажмурилась, рисуя будущее.
Почему, почувствовав толику власти, невозможно противостоять искусу ее приумножить? Оторвать избранника от кормушки эксклюзивной женщины, «пошитой по индивидуальным меркам»? Побаловать гордыню и самоутвердиться? Доказать, что прописные истины — кредо неудачника.
Отыскать хрущевку в Бирюлево, где располагалось колдовское логово, оказалось делом нелегким. Навигатор безбожно врал, путал следы, гнал прочь от пропасти, на краю которой я замерла.
Упрямство, подстрекаемое любопытством, пересилило здравый смысл и, спустя час после просьбы о встрече, я стояла у обитой совковым дерматином двери и иступлено давила на звонок.
— А Вы не одна пожаловали, — огорошила с порога ведунья, разглядывая нечто за моей спиной. То ли шлейф греховных мыслей, то ли свиту мелких бесов. Не известно.
Разговор у нас не сложился. Одутловатое лицо гадалки не внушило доверия, а запах из ее норы смыл смрадной волной ожидание чуда. Слова о группе поддержки, притаившейся за моими плечами, показались пьяным бредом и заставили искать пути отступления.
— Иди, и помни, нельзя помочь той, кто собственными руками корежит судьбы и ткет будущее. Слова, что произнесешь в грехе, призовут за собой вечное зло.