Трент, сидевший на противоположной скамье, пристально, со страхом вглядывался в лицо «бабули», так он про себя называл Сюзанну. Чтение мыслей – не его удел, но душевная буря, родившаяся в ближайшем родственном сознании, всколыхнула и его. Сюзанна подняла голову, взглянула на воспитанника.
– Трент, – окликнула она.
– Не разговаривать! Запрещено! – тут же рявкнул миротворец.
На этот раз Сюзанна с немой мольбой взглянула на мальчика. Тот отрицательно покачал головой:
– Я не слышу.
Миротворец повернулся к мальчишке, шагнул к нему и ударил по лицу. Удар опрокинул ребенка на пол.
– Я же предупредил, разговаривать запрещено, – спокойно проговорил солдат.
Сюзанна напрягла мышцы плечевого пояса. Далее, как учил ее наставник, привела в готовность мышцы спины. Включилось особое реле, встроенное в ее организм в основании черепа, – она даже услышала характерный щелчок. Теперь оставалось выговорить три заветных слова. Как их назвать? Паролем в страну смерти? Молитвой, сохраняющей честь? Какая разница. Главное– выговорить их членораздельно, в нужном порядке. Тогда сдетонирует капсула, встроенная в ее черепную коробку.
Трент вскочил на ноги и вновь сел на скамью. Его била крупная дрожь, хотя он не мог выдавить из глаз ни единой слезинки. Кровь хлестала из раны на щеке. Мальчишка не обращал на нее внимания, только во все глаза пялился на наставницу.
Она улыбнулась ему печально, словно прощаясь, затем закрыла глаза. Удивительно, но она не испытывала страха. Вся перегорела, страдая по Малко. Он забрал ее страхи с собой. Калхари всегда был отчаянным храбрецом, честный, гордый, исполненный благородства. К чему жизнь, если его нет рядом? Жаль малыша, но он пробьется. Он выживет, должен выжить. Сюзанна взглядом спросила: «Ты выживешь?» Он неожиданно кивнул и так же неожиданно разревелся. Сидел, вытирая стиснутыми кулачками кровь и слезы. Вот и хорошо, он все понял, теперь она совсем спокойна. Интересно, говорила ли она Малко, что любит его? Хотя бы разок за всю долгую и трудную жизнь? Наверное, не говорила. Это плохо. Ну ничего, скоро скажет. Они встретятся, и она все скажет. Ах, вот было бы здорово, если бы Трент догадался отвернуться!
Нет, он смотрит на нее. Что ж, выбора нет. Она вскинула голову и членораздельно, с выражением проговорила:
– Боже, благослови Америку!
Тихий свет вспыхнул перед ее внутренним взором.
И погас.
* * *
Все находившиеся в комнате, не отрывая взоров, следили за мониторами. Выкрашенные в черное боевые машины со всех сторон продвигались к Комплексу.
На экране, на котором были видны северные ворота, появилось смутно очерченное темное пятно. Разрешающая способность камер не позволяла четко выделить его. Капитан Диверс первым высказал предположение, что это разведывательная голографическая камера. Догадка оказалась неверной – как только пятно увеличилось, стало ясно, что это старый фордовский боевой аэрокар. Диверс передал на крышу предупреждение о возможной атаке. Еще через мгновение стало ясно, что это ложная тревога. «Форд» на несколько минут замер, потом начал отползать назад.