– Присаживайся, Хорчицкий, присаживайся. Что скажешь о моей коллекции?
– Она весьма впечатляющая, ваше величество, – дипломатично заметил Якоб, опустившись на стул напротив короля. – Никогда прежде не видел ничего подобного.
– Проще говоря, получив строгое иезуитское воспитание, ты находишь ее вульгарной, – сказал Рудольф, протягивая руку к чаше с орехами. Выбрав грецкий, он передал его слуге, который быстренько разломил скорлупу и положил орех на серебряный поднос, чтобы правитель смог сам вытащить ядро. – Жаль. Возможно, ты судишь ее слишком строго, так как видишь лишь похотливые совокупления. Кричаще безвкусный коитус, выдающий себя за искусство.
– Ваше величество, – произнес ученый, выпрямляясь. – Я провел вне монастыря уже несколько лет. Я моюсь в общественных купальнях и, конечно же, видел обнаженных женщин. Я не священник.
– Ах, Хорчицкий, сдается мне, иезуитские убеждения живут в тебе и по сей день. Я это вижу по зажатости твоей позы и искре морального осуждения в глазах – отвратительный иезуитский формализм не прошел для тебя бесследно.
– Я покинул монастырь, ваше величество. Я волен жениться или вести свою жизнь так, как мне заблагорассудится, до тех пор, пока я делаю это на добросовестной службе моему королю, – сказал Якоб. Он ослабил воротник, ощутив внезапную нехватку воздуха. – У меня нет никаких обетов перед Церковью, ваше величество.
– Полная и абсолютная чепуха, лекарь! Скажи лучше честно: уже здесь, в Праге, доводилось ли тебе наслаждаться интимными утехами банщиц или проституток?
Хорчицкий густо покраснел.
– Так я и думал, – усмехнулся правитель. – Ты забываешь, что я провел целых семь лет при испанском дворе и прекрасно знаю иезуитский ордер. Их щупальца забираются глубоко в душу, и перерубить их не так уж и просто. А уж ты, проведший среди них все свое детство и юность…
Король на какое-то время умолк. Поковыряв в зубах ногтем, он вытащил частичку застрявшей между ними ореховой скорлупки.
– Представит ли для тебя интерес тот факт, что коллекция, виденная тобою в большом зале, воплотила в себе самый значительный посыл многоуважаемого Парацельса? – промолвил он наконец.
– Парацельса, ваше величество? – искренне изумился Якоб.
– Согласно ему, существуют постоянное и изменчивое: мужчина и женщина, ртуть и сера. Их сочетание есть алхимическое брачное ложе – с этого начинается процесс очистки и трансформации.
Ученый снова подумал об энергетике совокуплений – как сложно было понять, где начинается бедро Вулкана, крепко прижимавшего к себе богиню… А андрогенная натура Гермафродита и Салмакиды и вовсе привела его в замешательство. Зачем понадобилось художнику изображать столь неприятную сцену?