— Чего ты там копаешься, Воронков? — спрашивал сержант Берзаускас, зорким глазом замечая отстающего. — Отставить! Примкнуть штыки! Взво-од! Откинуть штык! Примкнуть! Опять Воронков! Отставить!
— Ты чего, Воронков, тормозишь? — зашипел кто-то сзади, но Иван раздраженно отмахнулся:
— Пошел к черту!
— Примкнуть! Откинуть! Примкнуть! Откинуть! Отставить…
После строевой занялись чисткой оружия. Иван, склонившись над карабином, не заметил подошедшего сзади солдата.
— Слышь, ты чего тормозишь? — сказал кто-то, и Иван узнал тот голос из-за спины.
— Карабин заедает, — Иван повернулся и увидел раскосые глаза единственного в взводе узбека. Имени его он не знал, да и фамилию плохо помнил.
— А мне плевать, да, что у тебя заедает, — сказал узбек. — Все из-за тебя десять раз переделывали! Еще раз так сделаешь, смотри!
— Да пошел ты! — зло посмотрел на него Иван. И так настроение не очень, так еще и докапываются! Больше всех надо, что ли? Узбек прищурился, презрительно сжав губы:
— Что, крутой, да?
— Да, крутой! — громко ответил Иван, так что ближайшие солдаты оглянулись на них.
— Посмотрим, — пообещал узбек и отошел.
* * *
Ивану катастрофически не хватало книг, впрочем, читать было особо некогда. Свободное время случалось лишь в выходные, будни же пролетали как кошмарный, изматывающий марафон. Поэтому в свободное время они с Андреем си-дели и вспоминали прочитанное, а если кто чего-то не читал, то пересказывал другу. Андрюха обожал фантастику, Ивану тоже любил, но читал гораздо меньше друга. Андрей казался настоящим экспертом, рассказывая о книгах и писателях, о которых Иван и не слыхивал.
Несколько дней Берзаускас гонял взвод изматывающими кроссами, готовя к предстоявшим соревнованиям. Бегать было тяжело, тем более в сапогах. На ногах Ивана набухли кровавые волдыри, и каждый день приходилось стирать кровавые портянки. А по ночам икры сводило судорогами, так что Иван просыпался и скрипел зубами, чтобы не закричать…
Но все это можно было вынести, и Иван старался не тормозить. Не оттого, что боялся прослыть слабаком, просто понимал, что здесь все не так, как на свободе, и один легко может подвести всех, а всех подводить было стыдно.
Как-то раз их заставили отжиматься. Толстяк, выронивший гранату, вновь тормозил, а сержант был не в настроении.
— Взвод! Упор лежа принять!
Иван бухнулся на вытянутые руки, угодив ладонями в лужу. Ночью был дождь, и плац был весь в воде. Рядом на полусогнутых пыхтел толстяк. Его звали Рома.
— Делай раз!
Иван согнул руки, едва не касаясь асфальта. Сержант не торопился.