— А тебе чего надо? Отвали от него! — срывающимся от волнения голосом проговорил Иван. — Понял?
— Крутой, да? Пошли, рокер, отойдем! — Джон кивнул на тыльную сторону дома. Иван напрягся:
— Пошли!
Они отошли за дом. Узбек схватил Ивана за пуговицу на кителе и потянул к себе:
— Ты что, чмо еб…е, крутой, да?
Сердце ожгло. Иван ударил узбека по рукам:
— Руки убери свои!
Джон бросился на Ивана, но секундой раньше распахнулось окно, и раздался голос майора:
— Эй, вы здесь? Идите обедать.
— Ладно, потом поговорим! — процедил Джон. Черные косые глазки смотрели с первобытной ненавистью, и Ивану стало не по себе. Но он не испугался. Вот еще, бояться всякую мразь!
— Поговорим, — согласился Иван. Разжимая закостеневшие кулаки, он побрел за узбеком в дом, понимая, что главный разбор впереди. Накормили на славу, так, как они давно уже не ели. Жена майора постаралась, и на столе было то, чего солдаты не видели с первых дней службы: хорошее мясо, фрукты, салат с толстым слоем сметаны. Иван так объелся, что еле встал, впрочем, расслабиться им не да-ли. Майор приказал Джону докрасить дом, а Ивана и Лешу отправил вскапывать огород.
Ивану нравилось работать с землей. Он удивлялся этому, ведь родился в Питере, где вместо земли — многослойный асфальт, река затянута в гранит, а вместо леса — парки и проходные дворы. В детстве он помогал бабушке в огороде, и ему это нравилось. Иван вгрызался лопатой в жирный чернозем, выворачивая крупные пласты с копошащимися длинными червяками, жадно вдыхая аромат сы-рой земли. Леша вяло работал рядом.
Иван видел: Леша боится. И таких ребят во взводе было немало. «Стая» пользовалась этим и активно прессовала слабых, заставляя шестерить. Иван поговорил об этом с Сашей Погорельцевым — атлетом и просто хорошим пацаном. По сравнению даже с достаточно развитым Телепановым Погорельцев выглядел Гераклом. Иван надеялся, что Сашка сможет прижать зарвавшегося Джона, но Сашка не захотел.
— Зачем менять ход вещей? — спросил он. — Если люди позволяют так с собой обращаться, значит, они этого заслуживают. Пусть шестерят дальше.
— Саша, но это же подло! Этих козлов много, вот они и обрабатывают всех по-одиночке! Власть свою насаждают.
— Ваня, ты преувеличиваешь. К тебе вот они не лезут, ко мне не лезут, значит, чувствуют, что получат отпор. Здесь, Ваня, армия, здесь сразу видно, кто есть кто. Если сунутся ко мне — урою, а впрягаться за всяких чумошников, извини, не буду.
Иван не понимал Сашку, ведь тот мог одним словом положить конец ша-кальству. А Иван даже вместе с Андрюхой — вряд ли…