В комнате царил интимный полумрак. На столе — белоснежная скатерть. Два прибора, две накрытые блестящими серебряными крышками тарелки. В высокой вазе букет темно-красных роз, на листьях и лепестках дрожат капли воды. В ведерке рядом охлаждается шампанское. В изящном подсвечнике тонкие белые свечи.
— А я уже и забыл, — вместо приветствия произнес Гарсия-Энрике.
— Что?
— Как ты улыбаешься. И как действует на меня твоя улыбка. Как молотом по голове.
Захлопнув за гостьей дверь, он нетерпеливо повернулся, чтобы заключить Джемайму в объятия. Но она грациозно увернулась и остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам. Смех ее звучал как серебряный колокольчик.
— Знаешь, если бы меня ударили молотом по голове, мне бы уж точно было не до шампанского и прочих красивостей.
Энрике засмеялся и, в два шага оказавшись возле Джемаймы, положил руки ей на плечи. Пальцы его нежно поглаживали тонкую шею.
— Честно говоря, мне тоже уже не до них.
Нагнувшись, он припал к ее губам. Привстав на цыпочки, Джемайма с готовностью ответила на это приветствие. Поначалу нежное, лобзание становилось все более пылким и неистовым. Она застонала, полностью отдаваясь на милость победителя. И когда через несколько минут он отпустил ее, она, не в силах стоять, присела на край кровати. Именно то самое место, где Энрике и хотел, в конечном счете, ее видеть!
— Да, я тоже забыла. Пожалуй, оно и к лучшему, не то поработать бы мне сегодня не удалось.
— Что забыла?
— Как ты целуешься. Всем бы мужчинам уметь так целоваться!
Он усмехнулся.
— Я, знаешь ли, уроков не даю.
— Уж надеюсь! — Скинув туфли, Джемайма поджала под себя ноги, расправила подол широкого платья и как можно равнодушнее добавила: — Должно быть, такое умение приобретается лишь путем беспрестанных тренировок.
До чего же просто было читать ее мысли! Энрике даже рассмеялся и, сев рядом, взял ее руки в свои.
— Радость моя, я же уже говорил тебе прошлой ночью: у меня давно не было ни с кем серьезных отношений. Даже не помню, когда влюблялся последний раз.
А в нее, значит, влюбился? Но Джемайма не осмелилась задать этот вопрос и небрежным тоном заметила:
— В самом деле? Трудно поверить.
Брошенный на него взгляд был исполнен такого неприкрытого восхищения, что было ясно: она не хотела его обидеть, лишь сомневалась, что такой привлекательный мужчина долгое время обходился без женщин.
Энрике пожал плечами.
— Слишком много работал. Да вдобавок успел уже больно обжечься. Боюсь, я разучился доверять женщинам. Во всяком случае, так, как доверял раньше.
— Но ты ведь сейчас здесь, со мной.