К ее удивлению, она не нашла там ни Энрике, ни неизменного Дженкинса. Однако ворота медленно распахнулись, точно приглашая ее заехать. Теряясь в догадках, что все это значит, она приняла приглашение.
За воротами, под сенью деревьев стоял знакомый пикап. Обмирая от волнения, Джемайма притормозила рядом и выскочила из машины. И тотчас же, словно отделившись от темных стволов, навстречу ей шагнул Энрике. Но какой! В костюме арабского шейха он был просто ослепителен. Белый тюрбан потрясающе шел к смуглым, точеным чертам лица. Просторная одежда придавала статной фигуре удивительную величавость.
Джемайма остолбенела, а он уже кланялся ей по-восточному, на миг коснувшись рукой лба и сердца.
— Звезда моя, царица грез моих, — с восточной же велеречивостью произнес Энрике, — твой покорный слуга счастлив лицезреть тебя в этот вечер.
Не сон ли это? Джемайма тряхнула головой, отгоняя наваждение. Но все оставалось по-прежнему.
Увидев ее растерянность, он засмеялся, мгновенно превратившись в привычного — и такого любимого! — Энрике.
— Милая, я так соскучился! Наше свидание отложилось на два дня, но не отменилось. По-моему, мы оба заслужили маленький праздник.
— Но… но… как все это понимать?
Энрике снова засмеялся.
— Сын Сильверстоуна — мой старый друг. Сейчас вся их семья живет в Майами. А Сэм Дженкинс не такой уж свирепый цербер, когда узнаешь его поближе, особенно если у тебя есть пара-другая весьма доходчивых и звонких аргументов в кармане. Так что забудь сомнения и иди со мной.
Нежно и властно взяв ее за руку, он повел ошеломленную Джемайму за собой, к стоящему в глубине сада павильону. Сюда экскурсий не водили, а потому Джемайма еще ни разу здесь не была. Внутри их встретило изобилие пышной растительности: монстеры склоняли причудливо изрезанные листья, пальмы горделиво вздымали свои перистые кроны к стеклянному потолку. В ветвях резкими голосами перекликались птицы. В углу серебристо журчал фонтан, рядом на персидском ковре в художественном беспорядке лежали атласные подушки, стояли бутылка шампанского, два бокала и ваза с фруктами.
Усевшись и облокотившись на груду подушек, Энрике окинул Джемайму откровенно плотоядным взглядом.
— Чувствую себя заправским султаном, к которому только что привели пленницу из Европы, прекрасную белокожую принцессу.
Джемайма хихикнула. Энрике с напускной суровостью покачал головой.
— Напрасно смеешься. Знаешь ли, о несчастная, какая судьба ждет пленниц Великого султана?
— Нет, — наивно захлопала ресницами Джемайма, принимая игру. — А какая? Ты мне не объяснишь?