— Я? Ни о чем.
— Миша, такой вид бывает у мужика, когда у него проблемы с женщиной.
— Перестань, — сел в кровати и отвернулся.
Потом встал, оделся и, подойдя поцеловать ее на прощание, сказал:
— Я позвоню.
— Миша, ты можешь позвонить и просто так, мы ведь старые… — она хотела бы сказать друзья, наверное, но это не было бы правдой.
— Спасибо тебе.
Мрачная, бледная улыбка. Ушел.
Он ехал домой. Туда, где в своей спальне, как в неприступной цитадели, спала его недоступная жена. Жена, которую он хотел до безумия, жена, которой он отвратителен. Михаил велел себе прекратить пускать сопли и заткнуться.
Да. Пошел он к другой бабе. Чтобы как-то напряжение сбросить и ей досадить. А что ему было делать?! И сейчас его терзало проклятое чувство вины. Ничего он этим не добился. Легче не стало, жене-то досадил, это даааа, но ему же самому теперь еще хуже. Совесть проклятая! И как только другие мужики с этим управляются?! Как?!
Счастливая мысль пришла, когда он парковался уже дома. Он завтра ей машину купит! Прекрасная мысль! Вот прямо с утра. Должна обрадоваться, просто обязана. И его совесть успокоится. Вздохнул и покачал головой, до чего он дошел. Он чувствовал себя так, словно вывалялся в грязи, а теперь эту грязь тащил в дом.
* * *
Когда он ушел, просто сообщив ей, что идет на свидание, масштаб катастрофы обозначился постепенно. Так бывает, если глубоко порежешься, больно становится не сразу, и кровь не сразу течет. Но зато уж как потечет… Кровь из сердца…
Какая-то прострация навалилась, тяжелой мутью налились мозги. Аня почти час просидела на кухне, неосознанно поглаживая однообразным движением столешницу, потом отвязала фартук, аккуратно повесила, оглядела кухню еще раз. Идеальный порядок, как будто она здесь и не появлялась. Ей и хотелось исчезнуть отсюда, из его дома, из его жизни, раствориться, уйти.
Уйти. Но, к сожалению, у нее нет ключей, а Петровичу звонить не хотелось. Не будет она выносить сор из избы, слишком все это позорно. Что ж, у них ведь фиктивный брак. Значит, он может ходить куда захочет, и спать с кем захочет. А она… Что же будет делать она… А она будет сильной, ей плевать. В конце концов, потерпит немного для приличия, ради мамы с папой. Месяц, и разведется с ним. Побрела в свою комнату, надо принять душ, и спина что-то тянет. Ну вот и месячные начались. Вот и хорошо!
— Вот и хорошо… — только повторяя эти слова, скрючившись под горячими струями на полу душевой кабины, она горько плакала. Что за глупая была надежда, что у нее от него может быть ребенок… Как можно было хотеть от него ребенка?! Он же монстр бездушный, урод конченный.