У нее из глаз брызнули злые слезы.
— На спор! Мы поспорили, мне не повезло! Короткая досталась!
— Надо же? А я все-таки думаю, что тебе моих бабок хотелось, — циничный голос стал вкрадчивым, — Иначе, зачем же было под меня ложиться?
Аня задохнулась. Да как он… Как он… Она отвернулась, чтобы не расплакаться навзрыд.
— Что, правда глаза колет? — он знал, то, что он говорит сейчас — ложь. Но ему хотелось, чтобы ей было больно.
— Ты же сам ворвался ко мне, сам набросился, как зверь…
— А ты не очень-то этому зверю сопротивлялась! Ты стонала и терлась об меня, как обезумевшая мартовская кошка! Помнишь…
Михаил дрожал, вспоминая это дикое, безумное наслаждение, видел, как она задыхается. Аня вдруг вся передернулась и закричала:
— Будь проклят тот день!
— Это была ночь!
— Будь проклята та отвратительная ночь! Хочу забыть ее, как страшный сон! Хочу вычеркнуть ее из памяти, как будто ее никогда не было!
— Не лги мне!!! Ты так не думаешь! — голос его был страшен, он схватил ее за плачи и стал трясти, желая, чтобы она вернула эти ужасные слова обратно, — Не лги мне! Не лги мне! Не лги…
Потом отбросил ее руки и отошел, дыша как загнанный. Она осталась, смаргивая слезы и дрожа.
Как больно было ему….
Как больно было ей…
* * *
Если бы при этой сцене мог присутствовать сторонний наблюдатель, он бы сперва, таща за уши, заставил их помириться и поцеловаться, а потом пинками погнал обоих в постель, где и хотели, и должны были бы оказаться эти двое. Если бы умели справиться со своей дурацкой гордостью.
Но, увы, рядом никого не было.
* * *
Она как-то резко взяла себя в руки.
— Мне никогда не нужны были ничьи деньги, тем более, твои, — тон стал спокойным и официальным, — И я докажу это. Мы разведемся. Я, в конце концов, адвокат, и мой профиль семейное право. Составить документы таким образом, чтобы навсегда избавить меня от твоих проклятых денег, можно безукоризненно! Деньги… Да пусть их у тебя никогда не станет меньше!
Ее слова падали на него, как проклятия на голову грешника.
Внезапно ему стало страшно.
Но тут невероятная, противоестественная комбинация в доли секунды вспыхнула в мозгу, и его деловой нюх почуял лазейку. Он понял, что это ШАНС. Только надо все тонко разыграть, у него нет права на ошибку.
— На спор, говоришь, подошла… Угу, — сделал глубокомысленное лицо, — На спор… Вот только ты проиграла тот спор, как мне помнится, куколка…
Михаил уже знал, что она бесится, когда он ее так называет, а ему и надо, чтобы она взбесилась. Поэтому он напустил цинизма в голос и продолжил:
— Это ведь не ты сняла меня, а я снял тебя, детка, — он противно захихикал, с удовольствием отмечая, как искры бешенства разгораются в ее глазах, — Дааа… Где тебе, снять меня…