Видя жуткие приготовления стрелков из лука, лорд Вильмор бесновался и кричал диким голосом. Это только доставляло удовольствие кровожадным дикарям.
Вот послышался характерный свист летящей стрелы — и следом за ним вопль англичанина: стрела угодила почти в самый центр нарисованных Гуком кругов и впилась в мускулы, нанеся совершенно неопасную, но болезненную рану.
— Негодяи! Звери! Янки правы, истребляя вас, как гадюк! Да сгинете вы все до последнего человека! — кричал Вильмор, дергаясь всем телом.
Снова свист, снова вопль боли — новая стрела впивается в тело несчастного. И снова, и снова…
Казалось, этой пытке не будет конца, но неожиданно Миннегага подала знак и стрельба прекратилась. Сэнди Гук с неизменной фляжкой джина приблизился к англичанину. Тот встретил его неистовыми ругательствами и проклятиями. Метис хладнокровно выждал, пока у англичанина не перехватило дух, и тогда сказал:
— Послушайте, милорд. Клянусь моей честью — пусть это будет честь бандита, — что я вовсе не желаю вам зла. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы спасти вас от смерти. Ей-богу, вы — парень ничего, и как-никак в моих жилах гораздо больше крови белых, чем индейцев. Я чувствую себя солидарным с вами.
— Что ты хочешь от меня, разбойник?!
— Не упрямьтесь и расскажите Миннегаге, куда девался ваш конвой. Эта индианка рвет и мечет, потому что от нее ускользнул ее злейший враг — индейский агент Джон. Его голову она сменяла бы по весу на золото.
— Но я ничего не знаю!
— Говорю вам, не упрямьтесь! Серьезно. Вы думаете, что вы уже подверглись пытке? Это грубая ошибка. На самом деле то, что вы испытали, только цветочки. А ягодки будут впереди. В вас постреляют еще с четверть часика, потом примутся загонять под ногти заостренные кусочки дерева. Вы вытерпите это — индейцы обвяжут каждый ваш палец в отдельности насыщенным серой трутом и потом подожгут его. Кончится тем, что вас разложат на земле и на вашей груди разведут костер. Я не знаю точно, чем это кончится. Но если вы и выживете, то дышать вам придется уже не легкими, которые будут совершенно испорчены, а жабрами.
— А еще что вы придумаете, звери?
— О, после этого сама Миннегага займется приведением в порядок вашей прически. Из нее вышел бы прекрасный парикмахер, как из меня — настоящий художник. Конечно, работать она будет не гребешком и ножницами, а ножом. То есть, милорд, Миннегага в мгновение ока избавит вас навсегда от забот о прическе, содрав ваш скальп. Уверяю вас, она — большая мастерица по этой части и притом большая любительница скальпировать именно белых. Что делать? Каждый развлекается как умеет. Вы любите охотиться за бизонами; я когда-то не без успеха очищал карманы неосторожных путешественников. Вы и я, мы оба