Сразу вызывает подмогу — и в маленькой квартирке становится тесно.
— Убила бы! — заявила ему личная целительница, проводя руками над его многострадальным телом.
— Что с девушкой, Тамара Ильинична? — он сфокусировал взгляд на белом пятне на полу — и понял, что это без чувств лежит его спасительница.
— Не думай даже! — прошипела. — Никаких геройств! Лежи! Швы разойдутся.
Его личная целительница была приставлена к нему отцом еще в раннем младенчестве. Дама — уже тогда не молодая — отличалась скверным характером, крайней несдержанностью в речи и абсолютной преданностью. Преданностью роду Радомировых и лично ему.
Пока целительница бурчала, ее руки летали над девушкой.
— Все! — тяжело дыша, заявила Тамара Ильинична. — Жизни ее и так ничего не угрожало, энергию я ей влила — дар не потеряет. Хотя мозгов бы ей еще… С другой стороны, по-другому тебя было не спасти.
И она внимательно посмотрела на питомца.
— У нее оригинальный способ плетения. Девочка талантливая, очень сильная. И самоотверженная. Тебе повезло сегодня, Андрей. Как никогда повезло.
— Почему она не приходит в себя?
— Исчерпала все ресурсы. Сейчас ей нужно спать. Я распоряжусь, чтобы ее отнесли в спальню.
— Я сам! — рыкнул он. — Пусть никто не трогает!
— Тебе лежать надо! Швы разойдутся!
— Вот и придумай, как сделать, чтобы этого не случилось!
— Слушаюсь, великий князь Радомиров, — насмешливо протянула целительница — и он почувствовал тепло, которое струилось с ее пальцев.
— И, кстати, надень ей это на руку.
И он подал целительнице браслет, стянутый с руки.
— Это же родовой артефакт энергии! — удивилась она.
— Я в курсе, — невозмутимо ответил князь. — А еще я знаю, что, если бы не эта девочка, то меня бы с этим родовым артефактом и похоронили…
Он попытался встать — и у него даже получилось. Только было очень больно.
— Тамара Ильинична! — возмущенно выдохнул он. — А боль снять?
— Боль — это сигнал организма о том, что человек делает что-то не так. И человек должен прислушиваться к подобным сигналам. Нормальный человек!
Но он уже не слушал. Он склонился над бледненькой девочкой, которая его спасла. Из-под накрахмаленного платка выбилась прядь каштановых волос. Такими же блеклыми были брови и ресницы. Под закрытыми глазами залегли синие тени. Видимо, работала на износ — сутками. Чуть вздернутый нос, тонкие сухие губы, — ни кровинки. Веснушки. Ногти обстрижены под корень. Еле слышный запах какого-то лекарства — никаких духов. Чем же она его так очаровывает? Что это с ним? Благодарность за спасение? Просто забота? Странная, незнакомая нежность защемила сердце.