— Возможно… — прошептала мать. — Но это неправильно.
— Неправильно — да. Жестоко по отношению к Владимиру — допустим. Но пока я могу только так.
— Тереза, посмотри на меня. Я всю жизнь одна! Я слишком гордая, слишком честная, слишком сильная. Слишком правильная… И ты думаешь, это принесло мне счастье?
— Кстати говоря, а почему ты одна? Раз уж у нас пошел откровенный разговор. Может быть, расскажешь мне, наконец, кто мой отец?
— Тереза!
— Нет, правда, интересно, что у вас произошло?
— Ничего не произошло, кроме заурядности. Он был значительно старше. Занимал пост. Был давно женат… И была встреча. Вспышка страсти. Мы ведь не думали ни о себе, ни о ком другом. Мы любили… У нас была весна. Лето. Маленькая толика осени, — Анна Яковлевна вытерла слезы и замолчала.
Молчала и Тереза, начавшая вдруг понимать маму лучше. Маму, которая постоянно была на работе. Маму, которая раньше представлялась ей неприступной… Ее резкость. Ее колкость. Ее боль. И ее такая сильная, такая несчастная любовь, изломавшая всю жизнь…
— И что потом? — осмелилась спросить дочь.
— Потом? — Анна Яковлевна посмотрела на нее недоумевающе. — Потом я очнулась и спросила себя: «Зачем?» Мне девятнадцать лет. Я в положении. В отчаянии. Он женат, и все слишком неправильно…
— И что ты сделала?
— Да то же, что и ты! Я ушла от него и сделала это так, чтобы он сам меня отпустил. Глупость…
— Беременную? — живо заинтересовалась дочь.
— Да кто же ему об этом рассказал!
— Вот оно как… А дальше?
— Дальше… у него случился инфаркт. Никто не успел ничего сделать…
— И ты осталась одна?
— Осталась. Я не встретила никого лучше, чем он…
Мама ушла. Тереза осталась, одна со своими мыслями, как она и жаждала. Мысли. Тексты. Воспоминания. И отсутствие людей вокруг.
Был уже поздний вечер. Новая квартира. Пустота, в которой так покойно и уютно. Одиночество, которое лечило Терезу тем, что ей больше нечего и некого было терять… Одиночество, в котором не было любви, а следовательно, и боли.
Ей на самом деле было хорошо. Все, включая детей, оставили ее в покое. Все признали за ней такое право: побыть одной. Все, кроме ее матери.
И что за человек! Своими разговорами Анне Яковлевне удалось вывести Терезу из того тщательного лелеемого состояния, когда ничего не беспокоит, никто не нужен и ни на что нет нужды реагировать.
Тереза послонялась по пустой квартире. У Якова были очередные соревнования в Германии, в Берлине. Иван вопреки традиции полетел вместе с ним. Скорее всего, для того, чтобы не оставаться вдвоем с матерью, чье состояние пугало…
Может быть, действительно выйти к людям, посмотреть вокруг? Увидеть и принять тот факт, что вокруг живут: улыбаются, смеются, плачут? Ругаются, целуются… обвиняют и прощают… И все это не для того, чтобы заполнить черными буквами белые-белые листы бумаги, а просто так…