— Что такое? — спросил удивленный учитель.
Но д-р Дюшен, взглянув в лицо мальчику, высвободил его из гнезда листьев, положил его к себе на колени и ловко сбросил хитроумную повязку.
— Посветите-ка! Клянусь Юпитером! Он говорит правду. Кто это сделал, Джонни?
Но Джонни безмолвствовал.
В промежуток между лихорадочным сознанием и болью, его понимание и память удесятерились; он догадался о настоящей причине своего несчастия, но детские губки геройски сомкнулись. Учитель вопросительно взглянул на доктора.
— Возьмите его к себе на седло и отвезите к Мак-Кинстри, я перевяжу обоих.
Учитель нежно приподнял мальчика. Джонни, оживившись ввиду прогулки верхом, почувствовал слабый интерес к другому раненому.
— Что, Сет шибко его ранил? — спросил он.
— Сет? — повторил учитель, дико сверкнув глазами.
— Да. Я видел, как он в него выстрелил.
Учитель ничего не отвечал, но в следующий миг Джонни почувствовал себя в его руках, на седле лошади, которая понеслась как вихрь по направлению к мызе Мак-Кинстри.
Они нашли раненого хозяина в передней комнате на грубом ложе из медвежьих шкур, так как он мрачно отказался от расслабляющего покоя жениной спальни. В предвидении рокового исхода раны и в силу суровой традиции, он запретил также стаскивать с себя сапоги, чтобы «умереть в сапогах», согласно обычаю предков. Поэтому Джонни уложили в кровать м-с Мак-Кинстри в то время, когда д-р Дюшен занялся серьезно раненым пациентом. Учитель торопливо оглядывался, ища м-с Мак-Кинстри. Но ее не только не было в комнате, но даже и в целом доме. Он уселся у постели мальчика и предался размышлениям.
Его вывел из задумчивости приход доктора.
— Не так худо, как я думал, — сказал он, успокоительно кивая головой. — Он выкарабкается. Идите к нему, он вас зовет. Но только не давайте ему слишком много говорить. Он призвал, неизвестно зачем, целую толпу приятелей и устроил настоящий митинг. Идите и прогоните их всех. А и займусь малюткой Фильджи, хотя после двух перевязок он совсем поправится.
Учитель бросил взгляд облегчения на доктора и вошел в переднюю комнату. Она была полна людьми, в которых учитель инстинктивно узнал своих бывших врагов. Но они расступились перед ним с некоторого рода грубым почтением и симпатией, когда Мак-Кинстри подозвал его к себе. Раненый взял его за руку.
— Приподнимите меня немного, — шепнул он.
Учитель помог ему с трудом опереться на локоть.
— Джентльмены! — сказал Мак-Кинстри с привычным жестом искалеченной руки, которую затем положил на плечо учителю. — Вы слышали, что я вам сказал минуту тому назад; выслушайте и теперь. Этот молодой человек, которого мы несправедливо обвиняли, говорил правду… все время! Мы можете на него положиться; он заслуживает всякого доверия. Вы, конечно, не можете чувствовать то, что я чувствую, но человек, который будет друг ему, будет другом и мне… Вот и все… и благодарю за участие. А теперь ступайте, молодцы, и оставьте меня с ним.