* * *
Москва,
проезд Художественного театра,
Художественный театр Союза ССР им.Горького,
Ангелине Осиповне Степановой.
6 нояб. 34 г.
Бездомная моя барышня. Твои грустные открытки начинают приходить в пятнах, с расплывшимися чернилами — все время идет дождь и снег. Сибирь опять превращается в сказку — кисельные берега уже налицо, молочные реки тоже не за горами. Осень здесь прекрасна, в особенности издали — на том берегу. Вблизи, под ногами, хуже. В комнате у меня тепло и тихо, и я с огорчением думаю, как плохо и неуютно в развороченном доме. Ложусь я сейчас с курами, встаю с петухами. Работаю и читаю Талейрана. Когда чувствую себя бездарным, утешаюсь твоими успехами. Не тревожь себя, милая, ни пароходами, ни городами. Пожелай мне написать хорошую страницу и спи спокойно. Целую Тебя, красивая. Николай. Привет Елочке и гихловской дамочке.
* * *
21 ноября
Я счастлива, милый, вчера получила телеграмму, что открытки доходят до тебя. Сегодня посылаю тебе посылку, надеюсь, что даже при самых неблагоприятных обстоятельствах она к 19 декабря, к твоим именинам, будет у тебя. Посылку обсуждали с Елкой, вместе ходили по магазинам, делали покупки, вспомнили, что у тебя имело успех сало, — решили послать, а уж рюмка «амброзии» там найдется. Володя прислал телеграмму, что здоров, деньги получил. Борис твой, замечательный, звонит мне сейчас же, как только от тебя что-нибудь приходит домой. Он уезжает на три дня в Харьков, я звала его на свое новоселье, если оно к тому времени состоится. Я «скромна и уединенна», при мне два рыцаря: Володя Ершов и Дима Качалов. Оба изредка бывают званы в гости. Дима возится с моей квартирой так рьяно, что выдвигается на первое рыцарское место. Вчера встретила Афиногенова, у него все налаживается и конфликт с «Ложью», возможно, ликвидируется. Пиши мне, дорогой! Хочу быть чаще такой счастливой, как сегодня. Целую.
Лина.
* * *
Заказное
Москва,
проезд Художественного театра,
Художественный театр Союза ССР им.Горького,
Ангелине Осиповне Степановой.
14.12.34 г.
Перед большим горем[13] все слова делаются маленькими. Я знаю, Линушенька, что мои последние письма не сумели передать и частицы той нежности, которая заставила меня их написать. Если бы я мог взять Тебя за руку.
Хорошая моя, как трудно должно быть Тебе сейчас. Я стараюсь представить себе Твои дни и не могу — у меня нет о них ни одного слова.
Вот уже третий месяц, как нас разлучили. Целую Твои руки, Лина.
Николай.
* * *
Кажется, моя первая ночь в Томске продолжалась около двух суток. Должен признаться, я здорово устал: едучи из Енисейска в Красноярск и из Красноярска в Томск, я все время сидел; сидя в Красноярске, я все время ходил, а в промежутках между сидением и хождением или стоял, или таскал чемоданы. Можешь себе представить, с каким наслаждением я влез в ванну, а потом в постель.