Граф же просто подошел на свое место, держа клинки в расслабленных руках. Стало видно, что он уже немолод. Без головного убора, с растрепанными волосами, ему не дашь меньше сороковника.
Несколько секунд противники смотрели друг на друга, ничего не предпринимая, и когда засвистел вспарываемый сталью воздух, никто не мог сказать, что заметил начало ристалища.
Зазвенели клинки. Противники, разминаясь, ощупывали друг друга на прочность, водя хоровод. Сразу стало видно, что бойцы друг друга сто́ят.
Я через Микала заранее попросил Гриню не убивать графа, поскольку не хватало мне до кучи своих проблем еще и осложнений с соседним королевством, которое мощнее моего. И это в преддверии нехилых разборок с Пауком. Потому внимательно смотрел, как Гриня крутит финты на публику, стараясь только поцарапать кастильского вельможу. Пустить первую кровь, как было обусловлено.
Поединок грозил затянуться, как вдруг дон Диего разорвал дистанцию с противником, резко развернулся и прошел, не оглядываясь, к своим оруженосцам, отдавая им клинки.
Публика загудела. Послышались оскорбительные выкрики из толпы в его адрес, на что граф даже бровью не повел.
Гриня в недоумении глядел в спину графа, оставшись на своем месте. На левой стороне его широкой груди по белой рубахе расплывалось ярко красное пятно. Затем казак внезапно рухнул на камни мостовой. Как подкошенный.
Подбежали люди, перевязали Мамая чистыми тряпицами поверх рубахи. Откуда-то появились носилки, на которые амхарцы осторожно уложили Гриню, и незнакомые мне личности, быстро семеня ногами, понесли его в дом викария.
Все бросив к черту, я пустился вприпрыжку за ними, наплевав на вековую мудрость, что бегущий по улице король в мирное время вызывает смех, а в военное – панику.
Гриня все пытался что-то сказать.
– Положите его, – приказал я.
Носилки опустили на мостовую.
– Я слушаю тебя, Гриня, говори, – обратился я к раненому на руськой мове, встав перед ним на колено.
– Я хочу… – выдавил из себя Мамай по-русски, сдувая с губ красную пузырчатую пену.
– Говори. Все, что хочешь, для тебя сделаю, – ответил я ему на том же языке.
– Сала и́сти хо́чу, княже… соленого… с мясной прожилкой. Холодного… – шептал казак. – Пять лет сала не ил…
– Найдем тебе сала. Не бойся. Не найдем, так свинью целиком засолим, – пообещал я ему. – Поешь своего сала всласть, гарантирую.
И, подняв голову к добровольным санитарам, приказал по-васконски:
– Несите его быстрее. И медикуса позовите кто-нибудь.
На крыльце нас встречал отец Жозеф, отдавая распоряжения служанкам насчет чистого полотна, корпии и горячей воды.