Невозможно рыдать вечно. И, наконец, я стихла, хотя слезы еще продолжали струиться по моему лицу. Но хотя бы меня больше не било в нервном припадке.
— Я виноват перед тобой, — негромко проговорил Фелан.
Его пальцы скользнули по моему затылку, зарылись в волосы, лаская, утешая, успокаивая.
Я молчала, продолжая беззвучно всхлипывать. Все, на что я надеялась, пошло прахом! То происшествие в карете еще можно было списать на животные инстинкты оборотня, но то, как он поступил со мной сейчас… Зачем ему это? Зачем ему от меня ребенок? Он ведь обязан понимать, что следующие девять месяцев я проведу в таком кошмаре, который и самому злейшему врагу не пожелаешь. И да, я возненавижу его. Уже начинаю ненавидеть.
— Марика, неужели я настолько отвратителен тебе? — еще тише спросил Фелан.
— Что ты от меня хочешь? — с трудом выдавила я. — Неужели ты не понимаешь, что если я все-таки забеременею от тебя, то…
Я не закончила фразу. Меня слишком страшило то, что я намеревалась озвучить. Почти год я буду вынуждена вынашивать ребенка от человека, который изнасиловал меня. Но прежде всего это будет мое и только мое дитя. Я почувствую его первые движения, услышу его первый крик. А потом… Потом его безжалостно отнимут у меня. И сделают так, чтобы я никогда не вспомнила о нем.
— Марика…
Удивительное дело, но сейчас голос Фелана прозвучал почти жалко. Как будто он сам был готов расплакаться.
— А что, если…
Его голос опять сорвался, так и не завершив фразу. Я осознавала, что он готовится сказать что-то очень важное. Но никак не могла понять, что именно.
— Что, если я не хочу отпускать тебя? — наконец на одном дыхании выпалил Фелан.
И опять я ничего не сказала в ответ. Просто потому, что была не в силах поверить собственным ушам.
Что такое он несет? И неужели считает, будто я приму эту чушь за чистую монету? Угу, так я и поверю, будто он внезапно воспылал ко мне неземной любовью. Сначала похитил, потом надругался — и вдруг понял, будто жизнь ему без меня не мила. Отличная семейка из нас выйдет!
— И поэтому ты не воспользовался заклятьем? — горько спросила я, когда тишина в спальне сгустилась до таких пределов, что ее невыносимо захотелось разорвать отчаянным криком.
— Я надеялся…
Фелан замолчал. Его рука скользнула по моему обнаженному плечу, замерла на животе.
Я затаила дыхание, вслушиваясь в то, как громко и быстро бьется его сердце. Будто он не лежит сейчас на кровати, а на огромной скорости бежит.
— Меня нельзя назвать приятным в общении человеком, — глухо сказал Фелан. С сарказмом исправился: — Даже не так. Меня вообще трудно назвать человеком, Марика. И я понимаю, что наше знакомство произошло в не самых приятных для тебя условиях. Наверное, я должен… — Фелан запнулся. Тихо застонал, будто каждое слово доставляло ему невыносимую боль, но все-таки выдавил из себя: — Я должен извиниться перед тобой.