Вентор стоял от меня в нескольких шагах позади, словно перегораживая путь к двери. Виер Алисандр с прегадкой ухмылкой постукивал по высокому голенищу сапога тонким хлыстом, стоя около ложа, на котором наверняка провел самые приятные минуты своей жизни.
А затем я вдруг увидела, что, а точнее кто лежит на кровати.
То, что сперва показалось мне кучей тряпья, неубранной после последней пленницы, пошевелилось. Раздался тихий полустон-полувздох, закончившийся горловым клекотом, будто тот, кто издал его, захлебнулся в слюне или собственной крови. И я внезапно с ужасом осознала, что передо мной Айша. Девушка лежала ничком, словно переломанная чьей-то неведомой злой волей. Ее руки и ноги были согнуты под самыми невероятными углами, волосы, прежде блестящие и ухоженные, слиплись от крови и скатались в один огромный колтун. Вместо лица — один сплошной синяк. Опухшие разбитые губы, заплывшие до узких щелочек глаза, на месте носа — какая-то кровавая каша.
Я содрогнулась, осознав, что девушку долго и жестоко избивали. Скорее всего, не обошлось и без пыток, поскольку на правой руке, ближней ко мне, ногти были вырваны с мясом.
Но при всем этом она еще жила! Именно ее сиплое натруженное дыхание я слышала в темноте. И сейчас ресницы на одном ее глазе, чуть менее заплывшем, чем другой, слабо дрогнули. Она явно пыталась посмотреть на меня.
— О небо, — потрясенно прошептала я. — Кто это сделал с ней?
— Я, — спокойно сказал виер Алисандр, и в его голосе проскользнули отчетливые горделивые интонации. Присел на краешек кровати и хозяйским жестом положил руку на ногу дочери.
Айша отчаянно дернулась, будто прикосновение принесло ей сильную боль. Впрочем, почему будто? Наверняка так и было. Застонала опять, и ее чуть приоткрывшийся глаз закатился так, что стал виден только белок. По всей видимости, несчастная потеряла сознание. Полагаю, оно и к лучшему для нее. Пусть хотя бы таким образом она немного отдохнет от страданий.
Я покосилась на Вентора, желая увидеть, как он отреагирует на все это. Но юноша упорно рассматривал пол под своими сапогами, не желая принимать какое-либо участие во всем происходящем. Ну да, конечно, главную задачу он уже выполнил — заманил меня сюда.
— Но зачем? — продолжила я допытываться у виера Алисандра причины его выходящего за все рамки разумного поступка. — Зачем вы все это сделали? Она же ваша дочь!
— Она не оборотень, — холодно отрезал тот. — Я не мог допустить, чтобы от меня родился обычный человек. В ней есть зверь. Просто он по какой-то причине очень крепко спит. И я решил, что самая пора его разбудить. А для этого нужна боль. Много боли. И кровь. Крови, заметь, необходимо даже больше, чем боли.