И это свершилось! В исторически сжатый период коммунизм построен в пределах Москвы, которая стала первой в мире отдельной коммунистической республикой (сокращенно МОСКОРЕП).
Простите, – сказал я, я не совсем понял. Москва больше не входит в состав Советского Союза?
– Не только входит, но по-прежнему является его географической, исторической, культурной и духовной столицей, – гордо сообщил Смерчев. – Но наш любимый Гениалиссимус со свойственной ему прозорливостью разработал теорию, по которой возможно мирное сосуществование двух общественных систем в пределах одного государства.
– Ага! обрадовался я тому, что начал кое-что понимать. – Это, значит, как в Китае. Они тоже в свое время разработали теорию двух систем.
Видимо, я сказал что-то не то. Члены делегации как-то странно переглянулись.
– Ну зачем так говорить? – возразил отец Звездоний.
– Да, улыбнулась Пропаганда Парамоновна, – от вашего заявления попахивает метафизикой, гегельянством и кантианством.
– Ну почему же, почему же? вмешался немедленно Дзержин Гаврилович. Виталий Никитич высказывает только то, что думает. Правильно, Виталий Никитич?
– Да, конечно, правильно, быстро согласился я, благодарно посмотрев на Дзержина.
А что касается Китая, снисходительно сказал Смерчев, то сравнивать эту с грану с великим Советским Союзом, право, никак не стоит Китай включает в себя социалистические территории и такие зловредные очаги капиталистического разложения, как Гонконг, Тайвань и остров Хонсю. В то время как Советский Союз, являясь в целом социалистическим континентом, имеет коммунистическую сердцевину, которая стала могучим и вдохновляющим примером для всех народов, еще пока этой стадии не достигших. Разница, согласитесь, принципиальная.
По мере нашего приближения к аэровокзалу я все пристальнее вглядывался в висевшие на фронтоне портреты и спросил Смерчева, кто этот человек, похожий на Иисуса Христа.
Как кто? – удивился Смерчев. Это и есть Иисус Христос.
Но мы поклоняемся ему, завертелся и стукнул ногой отец Звездоний, – не как какому-то там сыну Божьему, а как первому коммунисту, великому предшественнику нашего Гениалиссимуса, о котором Христос правильно когда-то сказал: Но идущий за мною сильнее меня!
Я совершенно точно знал, что эти слова принадлежали не Христу, а Иоанну Крестителю, но на всякий случай возражать не стал.
На кирпичной стене аэропорта я увидел старую, полустертую надпись: Внимание! Двери открываются автоматически! Но никаких дверей вовсе не оказалось, проем в стене был ничем не закрыт.
Смерчев приостановился, пропуская меня вперед. Я шагнул в проем, и тут сразу грянула музыка, и огромная толпа людей дружно стала размахивать красными флажками, транспарантами, портретами Гениалиссимуса и… я глазам своим не поверил… моими.