– Ну конечно же, нет, отвечал Смерчев, загадочно улыбаясь.
– Ага, -сказал я, это дело понятное, у меня лично денег и при социализме не было, да и при капитализме было не густо.
Эти мои слова Смерчева развеселили, и он стал смеяться, только почему-то беззвучно. И, смеясь, вежливо мне объяснил, что у людей денег нет, потому что они не нужны. Здесь каждый берет, чего сколько хочет, и совершенно бесплатно, но никто ничего не берет, потому что люди все свои потребности уже давным– давно и полностью удовлетворили, и от всех этих яств их просто воротит. Они ничего другого есть не хотят, кроме пломбира и фиников.
– Значит, и я могу взять чего хочу и сколько хочу? – поинтересовался я недоверчиво.
Смерчев отвечал утвердительно.
Тогда я приблизится к прилавку и, сначала неуверенно, а потом все больше входя во вкус, стал набирать продукты: две литровых бутылки шведской водки Абсолют, палку краковской колбасы, длинную булку, несколько штук форелей, пачку очищенных креветок, связку бананов и какие-то банки с паштетом, икрой, сгущенкой, зеленым горошком, спаржей и еще с чем-то. Что-то я пихал в карманы, что-то за пазуху, уже на руках держал я выше головы, и что-то уже валилось, а мне все было мало и мало.
Я поднял голову, чтобы посмотреть, как бы там еще устроить банку сгущенного молока, когда вдруг увидел Руди, который плыл по воздуху на своем ягуаре и одной рукой махал мне, а другой обнимал фройляйн Глобке.
Я тоже хотел махнуть Руди рукой и сделал такое движение, отчего вся эта Вавилонская башня, которую я держал на руках, рухнула, все эти банки– склянки посыпались, правда, без всякого грохота. Я испугался и стал это все подбирать, боясь, что меня немедленно арестуют или станут стыдить. Гражданин, – скажут, – как же это вам не стыдно так варварски обращаться с народным добром.
– Да брось ты подбирать с полу! услышал я знакомый насмешливый голос. Это негигиенично.
Я посмотрел снизу вверх и увидел перед собой Лешку Букашева в белом костюме и без бороды. А рядом с ним, прижимаясь к нему, стояла Жанета во всем прозрачном. Он рассказывал ей анекдот про Вовку-морковку, а она громко и развратно смеялась.
– А где Лео? – спросил я ее.
– А вон он, – сказала она, и я увидел Лео, который на лавочке целовался с моей женой.
Мне стало как-то неприятно, но не очень неприятно, а только немножко неприятно. Я слегка подпрыгнул и, паря в воздухе, приблизился к ним.
– Ну как же тебе не стыдно, сказал я жене, – при живом-то муже целоваться с другим! Ты же знаешь, что он от этого даже и удовольствия никакого не получает.