Солнце клонилось к закату. Его косые лучи едва пробивались сквозь все более уплотняющуюся завесу фиолетово-серых туч. Остатки чистого неба, которых становилось все меньше, отпугивали холодно-синим безразличием. Коричневая пожухлая трава и редкие сохранившиеся на кустах листья испуганно вздрагивали под резкими порывами северного ветра. Изредка в продрогшем воздухе мелькали колючие крупинки первого снега.
Заунывные ритмичные удары нескольких десятков бубнов усугубляли царившие вокруг уныние и безнадежность.
Под этот тоскливый звук длинная вереница людей медленно спускалась извилистой тропой к полукруглому амфитеатру, у подножия величественного каменного строения.
Когда-то давным-давно вся площадь была вымощена огромными белыми камнями. Но время и природа неумолимо вносили свои коррективы. Теперь от некогда сплошного настила остались лишь редкие островки. Все остальное утонуло в вязком болотистом грунте, заросло травой или же покрылось темными мутными лужами.
Люди давно не наведывались в это место, и от него веяло запустением и пугающей тишиной, которую лишь подчеркивали нервно бьющие барабаны.
Казалось, сама природа гневалась на тех, кто посмел нарушить вековой покой, исказив в наказание приветливый, погожий день преддверием надвигающейся непогоды.
Да и чего еще следовало ожидать? Ведь, когда о богах забывают надолго, они начинают сердиться, и нелегко вымолить их прощение…
Бубны затихли.
На некоторое время воцарилась тишина: тревожная, угнетающая, изредка нарушаемая лишь сердитым воем ветра, натыкающегося на каменных истуканов, да робким всхлипом какого-то из младенцев, тщетно ищущего тепла у груди матери…
Горстка людей представляла жалкое зрелище, казалась ничтожно малой по сравнению с огромной площадью и самим сооружением. Но это было все, что осталось от некогда могучего и процветающего народа. От народа, который за несколько тысячелетий смог покорить почти всю земную твердь и навязать ее ничтожным обитателям свое неоспоримое владычество.
Тогда боги были щедры и милостивы.
Вот только упоенные победами люди забыли покровителей и, попав во власть ничем не обоснованного тщеславия, стали приписывать удачи исключительно своим заслугам. И удач становилось все меньше…
Сначала неурожай и последовавший за ним голод. Затем — болезни и моры, взбунтовавшиеся рабы, все более частые и наглые набеги некогда покорных трусливых соседей…
Привыкшие к роскоши и власти, разбредшиеся по всему миру, они не могли больше оставаться одним народом. Постепенно сливаясь с порабощенными, завоеватели исчезали, пополняя ряды покоренных, даруя им новое поколение, наполненное желанием бороться с поработителями.