Не пустовала полянка и сейчас.
Кто там находится, при тусклом свете луны различить было невозможно. Скрываться также не имело смысла. Если мы заметили чье-то присутствие, странно, чтобы никто не обратил внимания на наше, отнюдь, не тихое появление.
Рассудив, что моим преследователям нет необходимости прятаться в укромных уголках, я смело направился к незнакомцам и нагло засветил над ними спичку.
Передо мной открылась картина, достойная умиления. На траве мирно посапывал Илья, а рядом сидела несчастная и, похоже, неудовлетворенная Рыжая.
— Андрюха, как здорово! — узнав меня, словно полоумная закричала девушка и уже готова была броситься мне на шею, дабы востребовать то, чего не сумела добиться от моего друга, когда в радиусе ее внимания возникла Катя.
Энтузиазм мгновенно испарился, в глазах девушки снова поселилось тоскливо-унылое выражение.
— Вы где пропадали? — почти равнодушным голосом спросила она, но по интонации я угадал столь несвойственные для Рыжей нотки ревности, что мне очень польстило.
Правда, особо на этот счет я не обольщался. Вряд ли Рыжая ревновала, скорей всего просто бесилась из-за собственного прокола.
Насколько я ее знал, ей было все равно, с кем удовлетворять свои желания. С таким же безразличием она относилась и к поведению других.
— Вас искали… — ответил на ее вопрос, возможно, не вполне искренне, зато довольно правдоподобно.
— Да? А мы тут решили потрахаться, — она с тоской посмотрела на спящего Илью. — А он, как свинья, нажрался…
— Облом?
— Полный… — подтвердила Рыжая, оценивающе осмотрела Катю с ног до головы и внезапно предложила:
— Может, "ля труа" устроим?
Предложение было заманчивым, только, увы, совсем не к месту. Обстоятельства не позволяли расслабляться. Нужно было как можно скорее "делать ноги".
Я оставил слова Рыжей без внимания и занялся ускоренной реанимацией потухшего друга.
Привести Илью в чувства оказалось архисложной задачей.
Не желая возвращаться из мира иллюзий в прозаичную обыденность, он упорно сопротивлялся, хныкал, выдавал длинные, лишенные смысла, тирады и, едва достигнув грани соприкосновения с реальностью, снова проваливался в глубокое забытье.
Так могло продолжаться до бесконечности, если бы меня совершенно случайно не осенила гениальная идея.
Ничего не объясняя, я вырвал у недоуменной невесты фермера сумочку, открыл ее и с радостью обнаружил, что недопитая бутылка "Черносмородиновой" пребывает на месте, и что в ней еще плещется достаточно жидкости.
Скрутил крышечку, поднес горлышко к носу Ильи.
Сопение сразу же прекратилось, лицо Ильи из безмятежного постепенно приняло осмысленное выражение.