Холодный душ слегка поправил пошатнувшееся здоровье, и я, вытершись колючим махровым полотенцем, заботливо повешенным кем-то у рукомойника, уже более бодрой походкой вернулся на веранду.
Илья пребывал в том же положении и, похоже, медитировал.
Я достал расческу и, наконец-то, решился посмотреть в большое настенное зеркало. Взгляд сразу отметил длинную рваную царапину, тянувшуюся через всю левую щеку, и уже начинавший желтеть фингал под глазом.
Воспоминания с новой силой заелозили по истерзанной душе.
Я скривился от мучительной боли, и с трудом нашел силы, чтобы привести волосы в порядок.
Мать Ильи перед уходом на работу здорово постаралась. Со стола исчез весь хлам, остававшийся после вечерней попойки. Он был застелен свежей белой скатертью. Посредине высилась небольшая горка, накрытая полотенцем. Там я увидел миску с нарезанным салатом из зеленого лука и редиски, яичницу на сковороде, порезанное сало. Рядом — трехлитровый бутыль с кисляком, бутылка со знакомой мутной жидкостью и четыре маленькие рюмочки.
Марья Григорьевна позаботилась обо всем.
Не в силах сдержаться, я схватил бутыль с кисляком и надолго присосался к нему.
— Я тоже хочу… — раздался с топчана голос умирающего лебедя.
Илья приподнялся и тянул руки к бутлю. Нужно было срочно спасать человека. Я оторвался от холодного, освежающего пойла и протянул спасительный напиток Илье.
С каждым новым глотком мой друг преображался на глазах. Куда-то исчезли тоска и безнадежность, в глазах появились осмысленность и интерес к жизни.
Когда жажда была утолена, Илья потянулся к стулу, извлек из-под скомканного покрывала помятую пачку "Примы". Мы с удовольствием закурили.
Солнце весело подмигивало из-за листьев громадного клена, словно убеждая, что жизнь не такая плохая штука…
Покурив, Илья выбрался из-под одеяла. Его взгляд рассеянно прошелся по столу и внезапно озарился радостным блеском.
По-заговорщицки кивнув, Илья взялся за бутылку.
От одного воспоминания о вкусе пойла, нервный озноб прокатился по телу. Но я был взрослым человеком, понимал, что в иных случаях лучшим противоядием может служить сам яд, и для восстановления здоровья иногда необходимы радикальные меры.
Илья щедро наполнил рюмки, мы, молча, чокнулись.
Я едва протолкнул в себя вонючую обжигающую жидкость. По пути к желудку термоядерный напиток пару раз останавливался, словно раздумывая, не стоит ли вернуться, но в результате, хотя и с трудом, достиг точки назначения. Дабы удержать его там, я набил рот салатом и запил оставшимся кисляком.
Все принятое прекрасно прижилось, приятное тепло блаженной волной разлилось по телу. Жизнь больше не казалась мрачной и безнадежной.