— Бог? — Узур придвинулся к связанному Дмитрию и впился ему в лицо своими глазами-щелочками, в которых плясали красноватые отблески костра. — Что же этот Бог не спас твоего отца, Степана? Отчего позволил убить его разбойнику, который вовсе ни в каких богов не верит и живет грабежами почище половецких?
— Что?.. — Дмитрий напрягся, не отводя взгляда от Узура. — Ты знаешь убийцу моего отца? Я ищу его уже несколько лет. Мне известно, что он был русичем, но больше ничего о нем не знаю. Скажи мне, кто он и откуда?
— Может, и скажу… потом, после. Перед самыми галерами. Но вначале Хочу знать, как умерла Апак.
— Когда убили отца, я велел Федору, младшему брату, увезти мать из Заруба. Дело было зимой. По дороге мать заболела и умерла от лихорадки. Но я думаю, что она умерла еще и от горя… Федора так потрясла смерть родителей, что он после этого уехал молиться на Афон. С тех пор я потерял его след.
— Ты и свой след скоро потеряешь, — осклабился Узур. — Даже имя твое будет забыто. Говорят, на галерах у рабов нет имени.
— Да, их различают по номерам над скамьями, — подтвердил Дмитрий. — Но главное в том, чтобы я сам не забыл, как меня зовут и откуда я родом. А я не забуду, можешь быть уверен. Потому и хочу знать, кто убил моего отца.
— Зачем? Галерный раб все равно не сможет вырваться на свободу и отомстить своему врагу. Тоща, под Зарубом, тебе удалось спастись, но сейчас я тебя не выпущу из рук. — Узур опять коротко рассмеялся и встал, чтобы идти прочь от связанных пленников.
— Постой, Узур! — крикнул ему вслед Дмитрий, разбудив сразу нескольких спящих. — Назови мне имя убийцы!
Разбойник на ходу оглянулся и покачал головой. В свете костра было видно, с каким злорадством он улыбается.
— Послушай, Клинец, — зашептал сидящий рядом Никифор, — ты не должен показывать этому дикарю, что он тебя задел за живое. Прикинься, будто тебе все равно, и он скоро сам вернется к вашему разговору.
Но сказать это было легче, чем выполнить. Дмитрию слишком трудно было притворяться равнодушным, когда он весь кипел от гнева и нетерпения поскорее узнать давно искомую правду. Часто он опускал глаза под пытливо-злобным взглядом Узура, чтобы не выдать себя.
Но грек оказался прав. Через несколько дней разбойник не утерпел и сам завел беседу со своим особо охраняемым пленником.
Дмитрий к тому времени, хоть и потерял много телесных и душевных сил, успел разобраться в отношениях разбойников с главарем. Он заметил, что Узур считается среди своих людей командиром слишком вспыльчивым и жадным. Половцы с глухим недовольством шептались между собой о бедной добыче, которая не оправдывает их слишком опасного, ненадежного существования. Среди разбойников был один по имени Горепа, который особенно косо смотрел на Узура, считая, очевидно, себя воином, более достойным возглавить шайку. Очень скоро Дмитрий понял, что в разбойничьем отряде назревает сильное недовольство предводителем, и стал думать, как бы использовать это недовольство в своих целях. Чем меньше оставалось времени, тем лихорадочней и тревожней становились мысли купца.