Дмитрий вдруг подумал о том, что день Святой Троицы уже миновал — и, стало быть, Анна вернулась из монастыря домой. Значит, скоро познакомится с красавчиком Глебом. Или, может, она решила не покидать обитель, выбрала для себя монашескую долю? Клинец и сам не знал, что больше терзает его душу: Глеб или постриг. Измученный мрачными думами, он смог задремать только под утро.
На рассвете, когда пленников вновь погнали в путь, Дмитрий понял: уже сегодня они дойдут до галер. Слева на горизонте он увидел знакомые очертания днепровского лимана. В последней отчаянной попытке изменить свою судьбу он обратился к новому предводителю:
— Послушай меня, Горепа! Я достану тебе гораздо больше золота, чем ты получишь от турецких пиратов, которые наверняка тебя обманут. Если ты нас отпустишь или хотя бы переправишь в Корсунь, я укажу тебе место, где зарыт клад золотых монет.
— Да? Отчего же ты сам до сих пор не разбогател? — засмеялся разбойник. — Не ты первый обещаешь золотые горы, лишь бы вырваться на свободу.
— Горепа, вспомни хотя бы о том, что это ведь я избавил тебя от Узура. Где же твоя благодарность, воин?
Очень скоро Дмитрий понял, что было большой ошибкой напоминать Горепе о благодарности. Разбойнику, который изо всех сил старался показать себя могучим предводителем, хотелось поскорей забыть, как именно он занял нынешнее место. Помощь пленника казалась ему унизительной, она напоминала о том, что у самого Горепы не хватило мужества избавиться от соперника в борьбе за власть. Когда, яростно сверкнув глазами, разбойник огрел купца плетью, всем стало ясно, что галер теперь не миновать.
Жаркое июньское солнце разливалось по зеленой прибрежной равнине, по синеющим вдали водам лимана. День был прекрасный и свежий, но пленников не радовала эта красота. Дмитрий до боли в глазах вглядывался в зыбкую линию горизонта, и минутами ему казалось, что он уже различает вдали очертания турецкой галеры…
Глава двенадцатая
Рассказ Евпраксии
Анна хоть и говорила, что собирается стать монахиней, но в душе не была готова к этому шагу. Она невольно вспоминала, с какой горячностью купец Дмитрий просил ее подождать и хорошо подумать, прежде чем принять постриг. Но и возвращаться в дом отца, под надзор враждебных глаз Завиды и Бериславы, ей тоже не хотелось. Анна готова была годами жить в монастыре как послушница, исполняя любую работу, но при этом не порывая с возможностью когда-нибудь вернуться в мирскую жизнь. Когда? Она и сама не знала, но ей хотелось верить, что такой день наступит.
А в Троицкую субботу, придя на кладбище и встретив там отца, Анна все-таки решила вернуться в родительский дом. Взглянув на печальное лицо Тимофея и его поникшие плечи, девушка почувствовала острую дочернюю жалость. На мгновение ей даже почудилось, будто голос покойной матери, который едва остался в ее памяти, попросил помочь отцу.