побережье — Бейрут или Триполи. Корабль плыл с товаром из Херсонеса, и по дороге капитан решил прикупить еще два десятка дешевых гребцов, которыми корабельщиков снабжали пираты, промышлявшие у северного побережья Понта.
Но были на морях и другие пираты — более сильные и свирепые, наводившие ужас по всему Средиземноморью. Они не шли на торговые сделки с купцами, а грабили и топили купеческие корабли. Сам византийский император Алексей Комнин объявил им войну, но не мог ее выиграть. Из страха перед этими безжалостными разбойниками моря купец держал на корабле целую команду морских солдат.
Некоторые гребцы-каторжники в своих молитвах просили пиратов напасть на купеческий корабль и освободить их из плена, пусть даже сделав своими сотоварищами по морскому разбою. Но Дмитрий знал, как глупы эти отчаянные просьбы: свирепые пираты, такие как знаменитый Чаха, редко освобождали пленников. Если ограбленный корабль тонул или горел, то вместе с ним погибали и прикованные к скамьям невольники.
Изнурительная работа с небольшими перерывами на сон и еду не оставляла сил для раздумий, а тем более — для каких-то мечтаний. И все-таки иногда, по ночам, забывшись тяжким сном, Дмитрий на мгновения словно улетал в другой мир, где ждали его прекрасные миражи, блаженства духа и плоти. Порою звезды, мелькнувшие в проеме открытого люка, снова вызывали в памяти ясные глаза теперь уже безнадежно далекой Анны…
Стоянки в портах давали несчастным гребцам долгожданный отдых. Во время одной из таких стоянок Дмитрий понял: на корабль взошел хозяин. В честь судовладельца на палубе даже заиграла музыка. Потом послышались многократные обращения к Аллаху. Купец Юсуф, судя по громкости и длительности молитв, был ревностным мусульманином.
Вскоре после отплытия галеры из порта Юсуф вместе с капитаном и двумя матросами появился на площадке за спинами надсмотрщиков. Это был невысокий, но крепко сбитый человек. Черная с проседью борода обрамляла смуглое, типично арабское лицо. Дмитрий, сам не зная почему, почувствовал что-то вроде интереса к незнакомому восточному купцу, у которого он, русский купец, волею судеб оказался в роли галерного раба. Было во внешности и повадке Юсуфа нечто располагающее: спокойное достоинство движений, внимательный, но не колючий взгляд, приятный голос, ровность обращения со всеми. Один раз он даже остановил руку надсмотрщика, который хлестнул бичом гребца, не попавшего в такт движению. Приподнявшись на скамье и вытянув шею, Дмитрий успел заметить, что этим усталым, измученным гребцом был Никифор. По знаку Юсуфа греку дали отдых, заменив его запасным каторжником.