Слушая купца, Дмитрий прикидывал в уме, что же таится за намеками и недоговорками этого загадочного человека. Слова о поездке в Дамаск немного насторожили Клинца, и он спросил напрямик:
— Пока мы будем ездить, другие русичи не окажутся ли снова в рабстве? Ведь я поручился им за тебя, и они мне верят.
— Неужто думаешь, что Юсуф ибн Салах откажется от клятвы, да еще проявит неблагодарность к человеку, спасшему его от верной гибели? О, если бы ты бывал в Дамаске, чужеземец, то знал бы, что род Ибн Салаха не запятнал себя вероломством и неблагодарностью! Клянусь, сакалабы будут доставлены в Херсонес, а ты щедро награжден.
Дмитрий молча выслушал по-восточному цветистые и многословные уверения сирийского купца и кивнул в знак согласия. Ему все равно не оставалось ничего иного, как только поверить Юсуфу.
Но вскоре Дмитрий убедился, что купец его не обманул. Пока шла разгрузка корабля и собирался небольшой караван к Дамаску, семеро русичей были посажены на судно, идущее в Константинополь.
Впрочем, ни попрощаться с земляками, ни даже рассмотреть портовый город Дмитрий, Шумило и Никифор не смогли. По плану Юсуфа, пока им неведомому, троих друзей никто не должен был видеть ни в Бейруте, ни в Дамаске. Те дни, пока готовилась поездка, они безвыходно сидели в закрытом доме, наблюдая из крошечного окна за жизнью порта. Когда же наконец друзья двинулись в составе каравана к Дамаску, их лица были закрыты платками, головы — тюрбанами, а фигуры — широкими бурнусами. Теперь эти трое всадников по виду ничем не отличались от остальных спутников Юсуфа.
По дороге друзья молчали, ибо никто не должен был догадаться об их чужеземном происхождении. Купец назвал их то ли дервишами, то ли факирами, принявшими обет молчания.
Дамаск предстал перед русичами дивным творением Востока. Никто из них еще не видел столь пышных и цветущих городов. Даже Клинец, посетивший пять лет назад Иерусалим в числе купцов, что сопровождали игумена Даниила, не дошел сюда, до сирийской жемчужины, ибо путешествие Дмитрия тогда было прервано весьма неожиданным образом.
И вот в дрожащем от зноя воздухе обрисовались башни и стены города, казавшиеся издали белыми. Въехав в городские ворота, друзья увидели на улицах каналы с водой и причудливые деревья. В богатых кварталах их поразило большое количество каменных зданий непривычной для русичей формы, украшенных тончайшими орнаментами, буйное великолепие садов, голубые фонтаны.
Купец Юсуф объяснял чужеземцам, как называются эти доселе невиданные ими дома и дворцы: «Баня. Медресе. Мечеть. Шахристан — цитадель правителя». В центре Дамаска высился величественный мусульманский храм, о котором Юсуф сказал торжественно и цветисто: «Вот Омейядская мечеть, равной которой нет в подлунном мире. Она была построена Валидом, шестым халифом династии Омейядов. Дамаск — это рай на земле, а мечеть Омейя — венец Дамаска».