— Да. В Германии мне рассказывали легенду о древнем витязе Хильдебранте и его сыне Хадубранте. А еще в Регенсбурге, где есть монастырь Святого Якова, основанный монахами-купцами из Ирландии, я услышала ирландское сказание о Кухулине и его сыне Конлайхе. И вот видишь ли — и в германской, и в ирландской, и в нашей былине рассказывается история о поединке отца и сына, которые не знакомы друг с другом. Во всех этих сказаниях сын рождается в чужой стране от встречи героя с чужеземной женщиной.
— А почему в разных странах эта история так похожа?
— Когда-то в древности у всех народов женщины были в большем почете, чем сейчас, а потому дети всегда принадлежали к материнскому роду и могли жить отдельно от отца. Может, в этой истории о поединке сына с отцом как раз и отражено то время, когда женский род был не менее важен, чем мужской.
— Неужели было такое время?
— Конечно. В древних сказаниях германцев, например, есть девы-воительницы, которые не зависят от мужчин и порою сражаются с ними на равных.
— А у нас сейчас не так, — вздохнула Анна. — Даже половчанки свободней русских дев. Все былины о вольных поляницах — это о них, дочерях степей. А мы должны сидеть в теремах или монастырях и не можем шагу ступить по своей воле.
— Что-то ты слишком все омрачаешь. — Евпраксия внимательно посмотрела на девушку. — Отчего такая печаль в глазах? На кого ты обижена?
— Больше всего я обижена на тот обычай, по которому девушки не могут сами собой распоряжаться. Вот сейчас отец по наущению мачехи вознамерился выдать меня замуж, хотя я этого совсем не хочу.
— Почему ты думаешь, что по наущению Завиды? Отец сам хочет устроить твою судьбу. А Завида, я думаю, как раз наоборот желала бы видеть тебя монахиней, чтобы приданое за тобой не отдавать.
— Это за постороннего человека она меня не хотела бы выдать, а за своего будет всячески подговаривать.
— За своего? — Евпраксия даже остановилась от удивления. — Кто же это у Завиды на примете? Почему ты мне раньше не сказала?
— Еще не знаю кто, но чувствую: Завида с Бериславой уже что-то замыслили. Никогда они со мной не примирятся — слишком многое мне о них известно. И подозрительно также то, что мачеха в последнее время называет меня девушкой на выданье, одной из лучших киевских невест. С чего бы это?
— Да, это странно слышать от Завиды. Но вообще-то она права. — Евпраксия улыбнулась. — Ты действительно одна из самых видных невест в Киеве. Есть богаче тебя, знатней, но нет красивей и разумней, уж в этом я уверена.
Анна прижала ладони к церковной ограде, посмотрела вверх и сказала тихо, словно про себя: