— А знаешь, матушка, ты очень похожа на святую Феклу из Спасского собора в Чернигове.
— Не знаю, я там не была, — сдержанно ответила настоятельница, но видно было, что слова Евпраксии ей польстили.
— Если будешь — обязательно посмотри на свою патронессу. Как будто с тебя писали.
— Что ж, когда поеду в Чернигов — посмотрю. А вы ступайте, занимайтесь книгами. Это богоугодное дело.
— Конечно, — серьезно кивнула Евпраксия. — Даже Феодосий Печерский собственноручно переплетал книги.
При упоминании столь высокочтимого имени матушка Фекла позволила себе слегка улыбнуться и, перекрестив духовных чад, напоследок добавила:
— Только возьмите светильник, чтоб лишние свечи не жечь. Воск нынче дорог.
Когда игуменья была уже на достаточном расстоянии, Анна, едва сдерживая смех, обратилась к Евпраксии:
— Неужели и вправду матушка Фекла похожа на картину из собора? Ведь ты ей просто хотела польстить, да, госпожа?
— Ты догадливая девушка, — улыбнулась Евпраксия. — А с матушкой Феклой и тебе, и мне надо ладить. Она, конечно, чересчур строга и скуповата, но зато в ней нет злобы и коварства.
Библиотека женского монастыря была не так велика, как Печерская или многие княжеские, и книги здесь в основном были списками[30], выполненными недавно в киевских монастырях. Не все списки были одинаково хороши и грамотны, на что посетовала Евпраксия, поглаживая корешки этих сокровищ из пергамента:
— Вот если вижу приписку «Станило писал» — знаю, что все верно, без ошибок. Если «Угринец писал» — путаницы много, приходится править по собственному разумению.
— Скажи, госпожа, ты все эти книги прочла? — спросила Анна с почтением в голосе.
— Я прочла гораздо больше, — Евпраксия повернулась и посмотрела Анне в глаза. — И вот что, девушка. Не зови меня ни госпожой, ни государыней. Я теперь скромная труженица монастыря, раба Божья и ничего более. Обращайся ко мне просто: Евпраксия Всеволодовна. Договорились?
— Да… Евпраксия Всеволодовна. Еще хочу тебя спросить… — Анна вдруг запнулась.
— Что?
— Правда ли, что Феодосий Печерский тоже переплетал книги?
На самом же деле Анна хотела спросить совсем о другом. Ей интересно было услышать о том высоком суде, на котором императрица обвиняла собственного мужа. Но в последний момент девушка не решилась задать этот вопрос и перевела разговор на Феодосия.
— Правда, — ответила Евпраксия, усаживаясь за стол, на котором были разложены стопки исписанного пергамента. — Феодосий вообще был знатоком книг. Он еще в отрочестве служил у курского посадника, владевшего большой библиотекой. А потом, в монастыре, он много потрудился для книжного дела. Рассказывали, что, когда монах Никон переплетал книги, Феодосий сидел рядом и прял нитки для сшивания листов. Вот и ты сейчас будешь при мне выполнять работу Феодосия. Так что бери свое шиферное пряслице — и за дело.