«Уничтожь портрет. Быстрее».
Голос был незнакомый, но отдаленно напоминал голос Сальтара. Майко даже обернулась, чтобы убедиться, что принц не нашел ее здесь. Нет, она по-прежнему одна, голос звучит лишь в ее сознании!
«Уничтожь портрет!»
Это напоминало наваждение — или одержимость. Майко испугалась, что и ее коснулось проклятье, связанное с островом. Зачем она вообще осталась здесь?!
«Уничтожь портрет, и все прекратится».
Другого выбора у нее не оставалось. Страшно подумать, что произойдет, если она не подчинится! Поэтому Майко поспешила обратно в комнату императора, где, как она помнила, на одном из столов лежал тонкий нож, предназначенный для вскрывания конвертов.
Вырезать картину из рамы оказалось не так просто, выдержавший проверку временем холст не желал поддаваться. А голос лишь сбивал ее с толку: «Торопись. Картина должна быть уничтожена!»
Майко хотелось плакать от страха: а вдруг это злой дух говорит с ней?! Однако она не остановилась. Ей все-таки удалось достать картину из рамы. Скрутив холст, она забрала его с собой и поспешила покинуть покои императора. Она лишь каким-то чудом не забыла закрыть тайник и вернуть нож на место.
Гроза утихала, и девушка опасалась, что теперь ее могут перехватить. Это само по себе плохо, да еще с такой картиной! Поэтому она бежала, уже не таясь, надеясь лишь на удачу.
Майко не успокоилась даже в своей комнате, с запертой дверью. Она подбежала к небольшому очагу, в котором служанки оставили тлеющие угли — из-за грозы ночь выдалась прохладная. Туда девушка и кинула картину.
Холст вспыхнул мгновенно. Огонь обдавал жаром, пожирая лица людей, которых давно нет — картина ведь еще со времен прошлой столицы, а она заброшена уже полтора века. Майко ждала, пока портрет догорит, с замиранием сердца. Лишь когда последние хлопья пепла осели на угли, она чуть расслабилась.
«Ты справилась», — произнес голос. И затих, чтобы больше не звучать никогда.
— Теперь резкий поворот! Очень хорошо!
Саим не преувеличивал, получалось отлично: ему самому с трудом удалось парировать удар. Он не ожидал такого успеха.
В целом, он был уверен, что ученик из принца получится никудышний. Мужчина, который ни разу за не очень-то короткую жизнь не брал в руки оружие, — это же смешно! Но Кирин превзошел все его ожидания. Он быстро запоминал движения, а порой и улучшал их. Он не жаловался на усталость, даже если по-настоящему уставал. А самое главное, он ни единым словом не указал на разницу между ними. Во время обучения он обращался к Саиму с почтением, как и надлежит обращаться к наставнику.