М-да, наверное, Петер был прав, мне и в самом деле нужно было задуматься о том впечатлении, которое я произвожу.
У меня было два варианта — идти в оперу с другом или с дядюшкой. Выбор был очевиден.
— Простите, дядя. Но барон фон Шефнер уже пригласил меня на это грандиозное мероприятие.
— О, племянник этого ужасного человека? — поджал губы дядя. — И отказаться ты уже не можешь?
— Мы дружны с бароном, — напомнила я.
Дядюшка о чем-то задумался, даже перестал жевать, а затем несколько нерешительно спросил:
— То есть если он придет просить твоей руки, мне не стоит ему отказывать?
— Ни в коем случае! — ужаснулась я. — Дядя, прошу, отказывай всем, кто придет к тебе за моей рукой. Или направляй ко мне.
— На самом деле я не так против этого Петера Шефнера…
— У него есть невеста. Мы идем втроем, — сказала я. И быстро перевела разговор: — Но то, что я иду с бароном, не значит, что ваши билеты должны пропадать. Это отличная возможность для вас пригласить на свидание какую-нибудь милую даму.
Барон Гревениц встрепенулся:
— Да, это хорошая идея! Я давно хотел рассказать тебе. На курорте я познакомился с одной замечательной фрау. Она овдовела три года назад…
Слушая его рассказ о некой фрау Ниллан, я невольно обратилась мыслями к собственной жизни. Даже у моего дядюшки появилась дама сердца. А что же я? Все, что у меня есть, это мой почти уже женатый друг и клиент-иностранец, который предложил мне пойти с ним, видимо, чтобы отвязаться от поклонниц. И что за судьба у меня — постоянно быть чьим-то прикрытием? А того, по кому тоскует предательское сердце, рядом нет. Это какое-то наказание за мои прошлые грехи?
Едва ли не больше, чем сами светские мероприятия, я ненавидела подготовку к ним. От запаха пудры, духов, помады свербело в носу, шпильки в волосах уже доставляли дискомфорт, а туго зашнурованный корсет и неудобный турнюр заставляли задуматься о побеге в одну из тех диких стран, где женщины могли ходить в одних набедренных повязках. Как же я им сейчас завидовала! Вот чем мне нужно было бы заняться — придумать артефакты, которые делали бы талию тонкой, а силуэт изящным без всяких пыточных приспособлений.
— Вам еще повезло, фрейлейн, что не приходится носить кринолины. Как же ненавидела их ваша матушка! — сказала Кати, подбирая ленту к моим волосам.
— Надеюсь, хоть моя дочь сможет избавиться от всех этих юбок, — мрачно пробурчала я. — Кто сказал, что брюки — это неприлично для дам? Вот такие вырезы — это неприлично.
Я попробовала подтянуть платье на груди и тут же была бита по пальцам.
— Не трогайте, а то все испортите!