— Опять сбегаете в свой день рождения. И когда же вы вернетесь, фрейлейн София? — спросила она меня несколько неодобрительно.
— К завтрашнему дню точно.
— Не шутите так, фрейлейн. Вот если зайдет ваш дядя…
— Я была у него вечера. Он дал мне немного денег, чтобы я купила себе что-нибудь приятное в подарок.
Покупки — это то, что пристало молодой девушке из хорошей семьи. А никак не сбор информации о серийном убийце. Я знала, что люди Рихтера уже опросили бывших сокурсников и преподавателей Франциска Вагнера, но так и не смогли узнать ничего интересного. Вагнера знали как талантливого целителя, спокойного и сдержанного, всегда терпеливого с пациентами и дружелюбного с коллегами. Тогда он еще точно не был безумен, и следователи решили, что университетское прошлое убийцы не представляет никакой пользы.
Но меня больше интересовал не он сам, а его научные работы, все еще хранившиеся в архивах университета. Когда Франциск приехал в Брейг, у него уже был опыт работы в общей хирургии, но в университете он сменил свою специализацию, занявшись изучением имплантации и трансплантологии. И меня интересовало почему.
Библиотекарь выдал мне подшивку медицинских журналов двадцатилетней давности — всех номеров, где Вагнер хоть что-то опубликовал. За пять лет обучения в магистратуре и ординатуре тот написал около пятнадцати статей — самостоятельно или в соавторстве. Ничего интересного для меня — я едва ли понимала, о чем эти статьи. Все же целительство было слишком далеко от сферы моих интересов. Но интуиция, которую Рихтер так тщательно пытался во мне развить, говорила, что я на верном пути.
Когда стопка журналов передо мной уменьшилась вдвое, я нашла зацепку, которая могла привести к правде о прошлом Вагнера и о его нынешней судьбе. Я обнаружила странную связь между моим дедом и сферой интересов Франциска Вагнера.
«Пока целители искали способы научиться выращивать потерянные конечности или органы, артефакторы решали проблему другими методами. Многие из моих коллег скажут, что протезы, пусть даже усовершенствованные с помощью магии, все еще остаются инородными частями тела. Но что, если искусственно созданное можно сделать практически неотличимым от живого по своим свойствам? Это открывает перед нами новые горизонты».
Если не знать об изобретении моего деда, размышления в статье носили, казалось, лишь теоретический характер. Но Франциск, судя по намекам между строк, был в курсе создания псевдоплоти и находился в восторге от изобретения. Почти вся статья была посвящена артефакторике, притом знания Франциска Вагнера в этой области поражали. Неудивительно, учитывая, что он был сыном талантливого артефактора. И если верить статье, у Франциска были свои представления, как можно усовершенствовать работу деда.