Я наконец получила свой поцелуй, дразнящий, неторопливый, сводящий с ума. Мартин поднялся и, не выпуская меня из объятий, потянул за собой.
— В спальню? — предложил он. Я кивнула.
Но в коридоре нас ждал Джис, недовольно скрестив руки на груди.
— Грохенбау, что ты тут забыл? — недовольно спросил Мартин.
— Да вот, решил проводить фрейлейн Софию до дома. Времена нынче беспокойные, босс. За молодыми девушками глаз да глаз нужен, чтобы они в беду не попали.
— Нам с фрейлейн нужно еще кое-что обсудить, — возразил менталист, сжимая мою ладонь.
— А я подожду, — упрямо сказал боевой маг. — Попросить слуг накрыть в столовой или вы будете разговаривать в гостиной?
— Наверное, мне лучше вернуться домой, — вмешалась я в разговор двух мужчин, чувствуя, как обстановка постепенно начинает накаляться. — Мы сможем обсудить все позже, господин Шефнер.
Вернувшись за своими артефактами, я спустилась вниз вслед за Джисом и, стараясь избегать взгляда Мартина, попрощалась с ним.
Всю дорогу домой боевик сердито сопел и кидал на меня укоряющие взгляды, но до нотаций не опускался. Но когда мы оказались у особняка Вернеров, его прорвало:
— София, вы мне стали почти родной, поэтому меня не может не заботить…
— Мне пора! До встречи!
Я выскочила из автомобиля, избежав смущающего меня разговора, а Джис, к счастью, не стал меня преследовать.
Джисфрид Грохенбау был мне другом, но позволить кому-либо вмешиваться в свои личные дела я не могла. Это касалось и дяди Клеменса — меньше всего хотела травмировать нежные чувства барона Гревеница своим романом. А значит, нам с Мартином нужно было быть осторожнее, что не так просто, учитывая, как много внимательных глаз вокруг. Джис, тетушка Адель и конечно же Рихтер, который всегда как-то узнавал, что я от него что-то скрываю.
Но в моей жизни были и куда более очевидные изменения, привлекшие внимание окружающих. Изменение моего статуса.
Когда я на следующий день пришла в департамент, полицейских магов больше всего интересовали мои планы на будущее в связи с обручением. После того как я отбилась от вопросов коллег, Рихтер довольно равнодушно поздравил меня и, дав задание, ушел к себе в кабинет. Мне казалось, что он злится. Как его ученица я должна была спросить у алхимика разрешение на помолвку, но не сделала этого, нарушив традицию и доверие между мастером и учеником.
Петер, решивший прогуляться со мной вечером, объяснил довольно прохладную реакцию мастера на изменения в моей жизни мастера иначе.
— Корбин Рихтер плохо сближается с людьми. Тебя он подпустил к себе, а теперь…