Лео снова лег в постель. Но не мог уснуть. Он открыл окно и стал слушать.
«Нет, Брэндон, ты не помнишь меня. Никто не помнит меня».
Он нагнулся, чтобы потереть ногу, а затем пошел, пока не поднялся на третий этаж. Дверь была слегка приоткрыта. Из-за нее выглядывал Брэндон.
— В чем дело, офицер?
«Офицер. Хорошо».
— Что случилось с Эвелин?
«Мертва».
Слово, которое он выговаривал с особой легкостью.
«Достань бумажник, смотри на него».
Брэндон глянул на значок, а затем более пристально посмотрел на Лео.
«Помнишь меня, Брэндон? Я помню тебя».
Митчем открыл дверь, но перегородил собой проход.
— Что с ней случилось?
Путь назад отрезан. Нет, не так он хотел сделать, но другой возможности нет…
«Убита». Еще одно слово, которое получалось у него хорошо.
Митчем пристально посмотрел на Лео, затем на бумажник, который он закрыл.
— Как, вы говорите, ваша фамилия?
«Я ничего тебе не говорил, Брэндон».
Лео протянул ему свой бумажник, как протягивал той женщине на парковке чек.
«Я просто пытаюсь сбить тебя с толку, Брэндон. Пока ты будешь открывать бумажник, я вытащу бритву, открою ее, наступлю тебе на ноги, чтобы ты не мог двинуться, и прижму лезвие к твоему горлу. И если дернешься… если ты дернешься, Брэндон…»
Глаза у Митчема расширились от ужаса. Он все понял.
«Возьми его свободной рукой за волосы, чтобы он попятился назад, пока ты будешь входить в квартиру. Закрой дверь, захлопни ее за собой. Запах… этот запах… Да, это была марихуана, как в дурке, куда ее проносили тайком. Говорят, время с ней течет незаметно. Но на самом деле после нее все вдруг начинает происходить как в замедленной съемке — медленно-медленно, словно это твой последний час в жизни…»
«Брэндон, ты будешь умирать очень медленно».
* * *
Я помню слова Столетти о том, что ей нравится допрашивать свидетелей свеженькими, неподготовленными. Я решил не звонить и не сообщать Митчему о своем визите, тем более что дверь в подъезд была открыта. Поднимаясь по лестнице, я услышал голоса, доносящиеся из квартиры Брэндона. Когда постучал в дверь, за ней раздался резкий шепот, а затем воцарилось гробовое молчание.
Я затаил дыхание. В груди стало горячо.
— Брэндон Митчем? — позвал я.
Встав сбоку от двери, я снова постучал. В этот момент сквозь стук моего кулака о дверь я услышал и другие звуки: шум падения, затем громкие шаги по деревянному настилу пола.
Я сделал глубокий вдох и громко крикнул, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо:
— Полиция!
Я повернул ручку двери. Она была не заперта. Я вошел в квартиру. Потолок в двенадцать футов высотой, кушетка, большое окно на улицу. На ковре возле кушетки лежал мужчина. Его лицо было забрызгано кровью.