— Но ты обнаружила порез у Чианчио. И я тебе очень признателен.
— Меня не только за это надо поблагодарить.
Макдермотт закрыл крышку мобильного телефона.
— Все три жертвы, — объявил он.
— Звонили из судмедэкспертизы? — спросила Столетти. — Мы знали, что все убийства связаны. У нас практически не было сомнений. Но почему, расправившись со своими жертвами, он не поленился, отыскал участок между четвертым и пятым пальцами у них на ногах и сделал надрезы?
— Хочет, чтобы мы сами догадались.
— Если бы хотел, то оставлял бы метки на лице. Это самая потаенная метка, которую я только встречала. — Столетти кивнула. — Ты не знаешь, говорилось ли о подобных порезах в отчетах по вскрытиям жертв Мэнсбери?
— Нет. — Макдермотт еще раз посмотрел данные вскрытия по делу Бургоса. — Но они могли не заметить их, как не заметили на двух нынешних жертвах, пока я не попросил все проверить.
Столетти расстроил ответ. И Макдермотт понимал ее. Преступник оставлял метку, маленький надрез между четвертым пальцем и мизинцем на ноге, но ее легко было пропустить, особенно когда тела избиты и изуродованы.
Но почему он оставляет метку там, где ее никто не может найти?
— Он делает это для кого-то, — предположил Макдермотт. — Только вот для кого?
Шелли сидела напротив меня за столиком в ночной забегаловке. Жевала кусочек льда из стакана с лимонадом. Я сжимал в ладонях чашку с кофе и пытался справиться с душевными ранами. Я сообщил ей, как продвинулось следствие со времени нашего утреннего визита к Гвендолин Лейк.
Я слишком долго совершал одиночный полет и не привык искать утешения. Жизнь холостяка довольно проста, особенно если нет проблем с деньгами, а у меня их точно не было. На нынешнем этапе карьеры мне не приходилось много работать. Судебные тяжбы в основном сводились к тому, чтобы добиться компромисса для враждующих сторон, а если дело и доходило до суда, то процесс напоминал скорее театральное представление. Моя личная жизнь? Здесь мне тоже не приходилось принимать серьезных решений. Хотя порой трудно было выбрать, по какому телеканалу смотреть вечером кино. Подобная жизнь вполне меня устраивала, она была удобной, а большего мне и не требовалось.
С появлением Шелли все круто изменилось. Как и большинство своих знакомых, я встретил ее в суде. Выслушал вердикт присяжных и потом не видел ее до прошлого года, когда она попросила меня представлять интересы клиента, которого обвиняли в убийстве. Это был напряженный поединок двух соперников, но я тут же почувствовал, что в ней есть нечто особенное: сила характера, горячая убежденность.