– В чем дело? – спросила Рейчел, у которой от выпитого вина развязался язык.
Подавальщица моргнула и закрыла рот, щелкнув зубами.
– Прошу прощения, мэм, – проговорила она тихим голосом.
– Пожалуйста, дайте ваше полотенце, чтобы я могла вытереть руку. – И Рейчел протянула руку к полотенцу, висевшему у девушки на плече.
– Я бы выпил еще, – произнес Ричард, подставил свой бокал девушке и поднял на нее глаза. Он, видимо, тоже обратил внимание, что это не их прежняя подавальщица, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на девушку предостерегающе, и на какой-то миг все трое застыли в молчании.
– Позвольте взять ваше полотенце, – снова сказала Рейчел.
– Прошу прощения, – повторила девушка.
Она со стуком поставила кувшин на стол, резко повернулась и вышла из комнаты.
– Ну и ну! Что, интересно, на нее нашло? – спросила Рейчел, но Ричард ей не ответил. Он взял бокал, собираясь выпить, увидел, что он пустой, и раздраженно поставил его перед собой.
– Сейди! – завопил он в открытую дверь.
Некоторое время спустя пришла Сейди и взяла в руки кувшин с вином. Рейчел поглядывала, не появится ли снова давешняя рыжеволосая девушка, но та не вернулась.
Когда они вошли в дом на Эббигейт-стрит, он был погружен во тьму. Ричард зажег единственную свечу, чтобы освещать им путь, пока они шли наверх по лестнице в спальню. У Рейчел не осталось никакого впечатления от ее нового дома, она лишь заметила, что на нижнем этаже был пронизывающий холод, деревянные ступени скрипели и что верхняя комната была просторная, хотя и с низким потолком. Кровать с пологом стояла в центре, белье было смято. Воздух казался затхлым, – похоже, окна здесь открывали редко. Да и простыни, судя по всему, давно не меняли. «Все это лишь от отсутствия женщины, которая за всем присмотрела бы», – попыталась уверить себя Рейчел. Ричард поставил свечу на ночной столик и встал напротив жены у изножья кровати. Легонько покачиваясь на ногах, он сплел свои и ее пальцы. В свете свечи его лицо казалось мягким, он улыбался. Улыбка на лице Рейчел была менее уверенной, и она теперь пожалела, что не выпила за ужином больше вина. Ей так хотелось как следует запомнить эту ночь, самую главную в ее жизни. Воспоминание о ней должно было надолго сохраниться в памяти у нее и у Ричарда, принадлежать только им двоим, но теперь, когда дошло до главного, она испугалась, не знала, что делать, и жалела, что чересчур трезвая и отдает себе отчет в происходящем. Ричард нежно ее поцеловал, раздвигая ей губы своими губами, и Рейчел стала ждать, не появится ли у нее какое-нибудь иное чувство, кроме желания с отвращением отпрянуть из-за неприятного запаха винного перегара и вкуса бараньего жира на его губах. «Мама тоже поначалу не любила отца. А тот был хорошим человеком». Поцелуи Ричарда стали настойчивее, и вскоре он принялся стаскивать с нее одежду.